Снова смеюсь, учти.
Он открыл одурманенные глаза, и очень медленно начал шарить ими по потолку и стенам; думаю, он пытался вспомнить, что же произошло. Меня он заметил, спустя примерно пять секунд, хоть за это время терпение мое уже готово было лопнуть, и я уж думал окликнуть это старого идиота. Увидев мой силуэт во тьме, он вздрогнул и резко присев на кровати, попятился назад. Я довольно неплохо видел в темноте, и заметил, как губы его задрожали, как он пытался что-то сказать, но видно комок встал ему поперек горла, и он лишь шумно хватал ртом воздух. Я старался запечатлеть в памяти все его взгляды, все его гримасы.
— Включи ночник, и не вздумай орать, — сказал я спокойно. — Завопишь, и тебе конец. И не только тебе. Твой Жерар сейчас крепко спит и проснется лишь к утру, так что звать его нет никакого смысла.
Я видел, как рука его начала судорожно шарить по проводу ночника, нащупывая выключатель, видел его дрожащие губы все в тех же безрезультатных попытках вымолвить хоть что-то; губы, которые даже во тьме показались мне посиневшими от страха. Наконец он нашел выключатель, и тусклый свет ночника осветил его спальню.
Хоть он и не мог видеть моего лица, я не улыбался — я не хотел. Я сидел с каменным лицом и держал лезвие ножа у самого горла девушки на картине. Лицо Мартина как-то страшно вытянулось, в одну секунду он побледнел как покойник, и вероятно, даже состарился. Просто на моих глазах зрачки его расширились до предела, а глаза его готовы были выскочить из орбит. Неописуемый ужас, который хрен увидишь в самом изощренном фильме ужасов, свел судорогой его рожу, рот начал искривляться в какой-то отвратительной гримасе, и из груди его вырвался сдавленный хриплый стон. Руки его дрожали, словно некий кукловод дергал их за невидимые нити. Думаю, он сразу все понял, он ведь не дурак. Да, сразу понял в чем дело, что происходит, почему именно сегодня, и почему именно так. Сидя в изголовье своей кровати, он видел свое сокровище в чужих руках. За тридцать лет ни один человек не то, что ни прикасался, а даже не видел это сокровище, а тут такое. Скорее всего, он сразу понял, что это — конец. Бесславный конец его истории. Так же, как два года назад его «нет» стало концом моей истории.
Сдавленный крик, уже более сильный, чем первый, вновь вырвался из его груди вместе с брызгами слюны, синие губы застыли в открытом положении, и он хотел было вскочить, но тут я крепче стиснув нож, сделал им замах над самым лицом незнакомки.
— Еще один звук или резкое движение и все… картине придет конец, — спокойно сказал я.