Мария была сиротой, она потеряла родителей в пятилетнем возрасте. Родители ее погибли в авиакатастрофе, возвращаясь с отдыха на Канарских островах. Сама Мария в то время находилась у родной тети, по отцу. Тетя Джил ее и воспитала, заменив ей мать, и Мари всегда отзывалась о ней в самых ласковых и нежных словах. Я встречался с ней один раз, уже после того, как потерял Мари, и чуть позже, с ее слов расскажу о некоторых фактах из жизни Мари.
Родители ее, да и тетя тоже, были богатыми наследниками и продолжателями дела своих родителей, которые были крупными фермерами в предместье Каста. Однако, после смерти брата и его жены, Джил, у которой не было собственной семьи и которой на тот момент было двадцать пять лет, продала все поместье и с неплохой суммой денег, переехала в Каст, где вместе с племянницей поселилась в трехкомнатной квартире и открыла салон красоты. Жили они безбедно, но и без роскоши, типичные представители среднего класса. Мари же жила самым малым, снимала однокомнатную квартиру, одевалась как и все простые девушки, стильно и без роскоши. Да стоит ли о всем этом говорить? Я словно роман пишу, а не дневник.
Почему ей было плохо? Я и до сих пор не знаю. Она просто чувствовала одиночество, бесконечное одиночество, его бескрайний океан. И она ни во что не верила. Ей казалось, что она одна во всем мире, и что это навсегда, она так чувствовала. Не знала, что будет дальше, не знала даже, что ей делать. Она не могла справиться с чувством, которое тормозило всю ее сущность — с чувством неопределенности в этом мире. В свои двадцать два, она была уже очень уставшей. Опять же, я начал это понимать уже много позже. Уставшей, словно внутри ее постоянно что-то терзало, да так и было. Уставшей от мира, в котором она не могла найти себе места, постоянно натыкаясь на непонимание, в первую очередь, на свое собственное. Она словно, постоянно задыхалась, постоянно нуждалась в свежем воздухе, а его не было. Как рыба, выброшенная на берег, как птица со сломанными крыльями… она чувствовала себя не там, где она должна быть. Как-то раз, чтобы ты немного понял, о чем я, мы стояли у нее на балконе — был очень красивый закат. Глядя на солнце, которое было бордового цвета и окрашивало небеса и редкие облака в алые оттенки, я сказал:
— Красиво, правда?
— Ага, — голос ее был абсолютно равнодушным.
Я помолчал секунд десять, в надежде услышать еще какой-то комментарий и спросил:
— Что чувствуешь?
— Как всегда. Пустоту, — тем же тоном ответила она.
Меня поразил такой ответ, но не успел я его толком осмыслить, как она тут же спохватилась, нарисовала на лице улыбку и воскликнула, потянувшись за поцелуем: