Я повиновался и замолчал. Я был в своем мире. Я чувствовал ее тело, ощущал ее запах, ощущал свою безграничную любовь… но я не чувствовал ее душу. И возможно, попросив меня помолчать, она про себя добавила: «Все равно, ничего нужного ты не скажешь… а все остальное я уже слышала.» Не знаю. Спустя десять минут, уже она прошептала:
— Алекс…
А я заткнул ей рот поцелуем, ха. Помню, в ту ночь я затрахал ее до полусмерти. Мы были уже не здесь, по крайней мере, я. Я был над той кроватью, над той квартирой, над тем домом, над Кастом, над всей Санторией, над всем миром. Я был в раю.
Я хотел ее постоянно. Понимаешь? Все время, каждый час, я ее хотел. В любом месте, в любом виде, в любую погоду — я ее хотел. То есть… не то, чтобы я был одержим одним сексом, нет. Но подсознательно, я всегда чувствовал это желание. Страсть. Это была настоящая страсть, не имеющая ничего общего с похотью, которую я испытывал ко всем девушкам до Марии. По отношению к ней, я испытывал именно страсть — горячую и обжигающую. Это было фантастически. Я мог с ней разговаривать о чем угодно, быть где-то с ней, гулять с ней где-нибудь, бродить с ней за руку… но. Малейший намек с ее стороны, и эта страсть начинала рваться наружу. Я ее контролировал, но очень не любил этого делать. Секс с Марией — это было что-то неземное, какой-то подарок с небес для меня, высочайшая степень удовольствия, высочайшая мера наказания в моих воспоминаниях.
Ладно, я обещал ведь, что не буду писать о том, как мне было хорошо. Но не смог удержаться… как же еще.
Мне было тогда двадцать пять, ей двадцать два. Она закончила истфак, и я искренне удивлялся, почему с высшим образованием, она работает в книжном магазине продавцом-консультантом. А она говорила, что обожает книги, и обожает места, где их много. Книги значили для нее, примерно то же, что для обычного человека означает дом. Среди книг она ощущала некоторую степень того самого спокойствия, о котором мечтала… среди них она была как в крепости. Говорила, что ее поражает тот факт, что в маленьком бумажном предмете, каких вокруг нее сотни, заключен целый мир. Мир со своим добром и злом, всеми переживаниями и истинами, с теми же вечными вопросами, на которые люди пытаются тщетно найти ответы. Целый мир, порожденный одним человеком; мир, отправной точкой которого служит лишь вдохновение писателя, который вкладывает всего себя в этот мир и что все им написанное… является лишь отражением субъективного взгляда на мир. Что сколько бы разных образов, портретов и картин не было заключено в одной книге, все они — суть один человек. И говорила, что никогда не променяет работу с книгами на самые престижные профессии. Только книги.