Но и его не должно было быть. Я! Я обязан был все это понять намного раньше. Я обязан был начать этот разговор! ЭТО Я ОБЯЗАН был задать вопрос: «МИЛАЯ, ТЕБЕ ПЛОХО?».
И это было началом конца. Уже на следующее утро, я почувствовал ее отстранение. У нее был рабочий день, она спешила с утра, была немногословна и ограничена в эмоциях. Вечером прислала сообщение, чтобы я не приезжал и что она не приедет, мол, сильно устала. То же самое повторилось и в воскресенье. Я волновался… как за беспокойного ребенка.
Как я узнал позже, в понедельник она взяла отпуск, но мне ничего не сказала, да и не нужно было. В понедельник, я уже не волновался, а был не на шутку встревожен. Я звонил раз пять, и она сбрасывала вызов. Часов в восемь вечера все же ответила:
— Что? — прозвучало крайне равнодушно, без злобы и раздражения. Вообще она так никогда не отвечала на мои звонки.
— Что случилось, Мари? Почему ты не хочешь видеться?
— Почему я не хочу видеться? — тем же тоном.
— Трубку не берешь, говоришь не приезжать…
— А, и что?
Я замялся.
— Что ты хотел? — меня это не задевало, потому что это было впервые — такое равнодушие. И я понимал… НАКОНЕЦ! ЭВРИКА!
СВЕРШИЛОСЬ!
ЧУДО!
АЛЕКС НАЧАЛ ПОНИМАТЬ!
Да, я понял, что что-то не так.
Черт, меня сейчас душит истеричный смех, готовый перейти в рыдания.
Так вот…
— Я хочу приехать, — сказал я.
— Ну, приезжай, если хочешь, — и она сбросила вызов.
Я не хочу, и не буду вспоминать, что я чувствовал в тот вечер. Скажу только, что мне было больно. ОЧЕНЬ БОЛЬНО. Словно кипятком поливали…
Скажу тебе только самые значимые фразы. И кое-что еще.
Как только я вошел в ее квартиру, мне сразу ударил в нос ядовитый аптечный запах, и я вновь склонился к мысли, что больна она именно физически. К тому же, она была невероятна… не то, чтобы слаба, а расслаблена. Даже сонливая… то есть размышляла и говорила она вполне осознанно и здраво — как всегда, — но было ощущение, что она вот-вот провалится в сон. Как только она открыла мне дверь, то тут же развернулась, и, пройдя в спальню, легла на кровать. Губы ее были высохшие, она их периодически облизывала, но это не помогало, язык ее был также сух. Сухими были и глаза со слегка суженными зрачками.
Весь ее внешний вид говорил мне о том, что она серьезно больна. Выглядела она хуже, чем когда-либо. Она отстранилась от меня при моей попытке поцеловать ее, и я подумал… ахахаха!
ЧТО ОНА НЕ ХОЧЕТ МЕНЯ ЗАРАЗИТЬ!
Вот что мы говорили друг другу в тот вечер:
— … Алекс, ты отличный парень, — голос ее звучал нехотя, словно она говорила через силу, но мягко и доброжелательно. — И поверь, это не банальные слова. Правда, ты — отличный парень. И ты еще сделаешь какую-нибудь девушку самой счастливой на планете, я в этом уверена…