Пока Оно спит (Римский) - страница 156

Справедливо?

Нет, не очень.

Да! Я знаю! Я все знаю! Я не оправдал ее ожиданий, я выронил смартфон, я не обратил внимания на бензин. Но он! Он обязан был остановиться. Обязан!

И месть меня радует. Не время биться в мою сентиментальную составляющую.

Поэтому не будем говорить на темы, которые должны заставить меня почувствовать раскаяние. Я его не почувствую. «Незнакомка» теперь моя. Она была моей уже давно. Да, не с момента как я овладел ею она начала травить меня, нет. С того момента, как я впервые увидел эти тонкие пальцы. Уже тогда… она избрала для себя новую жертву. А дальше… она просто вела меня. В этом я не ошибся — она вела меня. Но не для спасения, а для того, чтобы овладеть мною.

Она сказала, что скоро все изменится. И я не один.

Какого черта?!

Так вот значит, каков он — конец истории. Значит все шло к тому, что я должен окончательно раствориться в черноте собственной души. Потеряв два года назад самое важное в своей жизни, не считая сына, я продолжал… продолжал терять себя. Все эти два года я не понимал этого. Я НЕ ПОНИМАЛ, что все мои усилия направлены на потерю самого себя. Все это время я умирал. Я был уверен, что я окружен мертвецами, а выходит наоборот. Тот парень… Ричи. Он посоветовал мне собирать гробы. А ведь я два года это и делал. Я делал гроб. Для себя. Очень старательно и вкладывая в это всего себя. Я думал, что танцую с мертвецами. Я ошибался. Это танец смерти заставлял меня двигаться в своем завораживающем круговороте. Это я, танцевал танец смерти».

«И каково же это, вот так, раз и все? И пустота. И холод. И нет ничего, за что можно было бы уцепиться — ни физически, ни мысленно. И мысли нет, откуда же ей взяться? И тело не твое уже. Ничье. Кошмар. Как тело может быть ничьим, вот сейчас мое, а через несколько мгновений ничье. Лежит и ничто не заставит его действовать. Просто кусок мяса, вырванный из общей картины жизни; холодеющий кусок мяса, по стечению обстоятельств больше не имеющий никакого места в мире, просто выброшенный на обочину. А вокруг живые. Живые тела, и они что-то говорят, наклоняются и прикасаются к тому, что еще совсем недавно было тем же, что есть они; делило с ними землю и небо, думало о тех же вечных проблемах, дышало тем же воздухом. Было таким же маленьким и беззащитным существом, изо всех сил сопротивлявшимся механизмам мясорубки жизни. Не вышло? И был мотив, и не было мотива; было что терять, и не было; было страшно, и было все равно. Был, а теперь нет. А мир есть. И жизнь есть. И будет. И ничто не изменилось, и не могло измениться. Земля вращается, солнце светит, цветы цветут. Та же дорога, по которой каждый день шла домой; те же люди, которых каждый день встречала по пути. А вон тот магазинчик, в который заходила каждый вечер, и тот же продавец. Интересно, вспомнит он ту, которая так часто заходила к нему за молоком и печеньем? Конечно, вспомнит… вскользь… может даже остановится на этом воспоминании, и поразмышляет на затертую тему, типа «такая молодая, все впереди, столько шансов и возможностей, вот бедняжка». Тот же солнечный луч заглянет утром в окно спальни, чтобы проверить проснулась или нет, и не найдя привычного лица пойдет смотреть в другие окна. Та же луна, будет ждать каждую ночь новых откровений и мыслей — смешных, очень смешных, иногда интересных; а не дождавшись, не сильно и расстроится. Та же сколотая тротуарная плитка у подъезда будет злорадно ждать, когда же вновь споткнусь об нее, в сотый раз о ней не вспомнив. Это все есть, а меня нет. Как же это так? Даже паук в туалете остался, тот самый ужасный паук, покончить с которым не хватало смелости. А меня нет. Кошмар… как же это осмыслить? Был и нет, а? Это я такая тупая, что не могу этого уяснить? Ну вон идет человек живой, а завтра его не станет, допустим… и что? Что я подумаю? То же, что и продавец в магазине обо мне, это точно. Подумаю «умер, жаль, но все умирают, все там будем, от этого не уйдешь, у каждого свое время, каждому свой час». И еще про сотню людей я бы подумала так же, и не только я. Да… но Я-то? Как это так, что МЕНЯ нет, а все по-прежнему? Как это так, что больше нет МОИХ мыслей и переживаний, МОЕГО мировоззрения, такого «особенного и уникального», МЕНЯ нет, а? Это вообще как? А где же я? Где? Где еще можно быть, если только не здесь? В лучшем мире? В худшем мире? Нет, я хочу быть здесь, рядом с вами. Это же я. Как это МЕНЯ больше нет? Да вы, верно, рехнулись. Я ведь помню, что думала о любимом сериале, и о том, чем перекусить, и что надеть на себя вечером. Когда это было? Пять минут назад. Или нет? Или час назад? Или сутки? Почему мне кажется, что я на расстоянии вечности от этих воспоминаний? Что? ЧТО?! То окно, в которое каждое утро заглядывал луч солнца, и сквозь которое я смотрела на луну? Нет же. НЕТ! Здесь какая-то ошибка. Это была просто игра воображения, безобидная игра воображения, в которую мозг независимо от нас может начать играть в минуты безделья. Или? Ага. Мать орет и бросается на стены, рвет на себе волосы, падает ниц и сквозь крики можно разобрать «не верю». Телефон, выпавший из руки отца и его пустые глаза, в которые медленно вползает ужас, одновременно со слезами. Вот это действительно страшно. Так это все? Вот так? Но ведь мне от одних этих мыслей уже становилось страшно, и я в панике гнала их от себя, твердо осознавая в себе жажду жизни. Да, было плохо и тяжело. Было больно, очень больно, порой невыносимо больно, и хотелось кричать и бежать прочь, чтобы унять эту боль. Было страшно, очень страшно представить, что эта боль не пройдет, а останется в душе навсегда, искалечит ее и погубит нравственно. Но ведь… так когда? Могла ли эта мысль пустить корень столь глубоко? Мог это быть импульс, с которым я не смогла справиться? Или же это был логический конец, к которому пришел мой разум, независимо от тех мыслей и идеалов, на фоне которых он бродил? Так вот как. Вот он — апофеоз безнадежности… а я-то думала, что апофеозом были уже мысли о смерти. Как же я ошибалась, думая, что я далеко от нее, и не прикасаюсь к ней, когда лишь думаю о ней.