— Что за бред? — качая головой, и с нотой раздраженности сказала Лилия. — Вы меня даже не знаете. Все что вы знаете — это то, что я спала с каким-то придурком, и залетела от него. Не удивлюсь, если вы подумаете, что в тот момент я была под кайфом или пьяная, а сейчас хочу избежать последствий. Вы просто логически не можете называть меня достойным человеком, это… это так, просто слова.
— Это не просто слова, — ласково отвечала женщина. — Это не просто слова, и ты действительно достойный человек. Знаешь, почему? Потому что, самое главное — это то, что ты не хочешь избавляться от ребенка. От плода, если хочешь. Я это чувствую, честное слово. Дух материнства уже овладел тобой, — тут она поцеловала Лили в макушку. — Ты просто напугана, и это абсолютно объяснимо. Любая незапланированная беременность — это огромный стресс и испуг, даже если рядом любящий человек, который может утешить и поддержать; а у тебя вообще катастрофический случай. Ты напугана и ты одна, и ты не знаешь что делать. И тебе не с кем посоветоваться, чтобы принять правильное решение. Но ты не хочешь делать аборт, не хочешь. Если бы действительно хотела — ни за что не сказала бы мне об этом. Ты хочешь сохранить ребенка, но боишься; не знаешь, что и как ты с ним будешь делать. Потому и принимаешь опрометчивое и единственно неверное решение. Ты должна сказать родителям, пересилить этот страх, они тебя поймут. В крайнем случае, позлятся, да и то вряд ли — на такое не злятся. Только…
— Я уже сама вправе принимать решения, — перебила девушка.
— Ты принимаешь решение, о котором в дальнейшем сильно пожалеешь. Подумай о последствиях, это ведь психологическая травма на всю оставшуюся жизнь. Сможешь ли ты справиться с этим?
— Ай, ну ладно… — вновь раздраженно перебила Лилия. Она чувствовала, что пора прервать этот душещипательный разговор, который раздражал ее все больше и больше, но подсознательно не могла этого сделать. Что-то в ней противилось этому и заставляло продолжать беседу, хоть добродушная Джулия Кросс все больше напоминала ей восторженную посредственность, уверенную в нерушимости своих бесконечно банальных убеждений. — Не нужно драматизировать. Это просто медицинское вмешательство, через которое проходит каждая пятая женщина, или как там? Что теперь, крест ставить на всех? Это еще не ребенок, не человек, это просто плод, и аборт не убийство.
— Дочка, но ведь ты сама себе противоречишь. Две минуты назад ты сказала, что хочешь совершить убийство и считаешь себя потенциальной убийцей. Я бы не стала с тобой разговаривать, если бы чувствовала, что твое решение твердое и не подлежит сомнениям. И что ты не жалеешь о том, что хочешь сделать. Но я ведь вижу, что ты хочешь сохранить ребенка. Я знаю, что ты его уже представляла, представляла его в коляске, представляла его спящим, представляла, как поведешь его в первый класс. Ты же ведь уже его любишь? Признайся в этом, — женщина ослабила объятия и теперь просто держала Лили за плечи, глядя ей в лицо.