Чувствовала девушка себя просто превосходно — физически она была полна сил и ощущала себя словно спортсмен перед десятикилометровой дистанцией. Мыслила быстро и организованно, но самое главное — она испытывала небывалую уверенность в себе. Твердость намерения в ней только росла и Лили знала наверняка: она способна на то, что задумала. Страха не было абсолютно, она даже на секунду не задумывалась о том, что все может провалиться или просто пойти не так, что она может попасть в беду, что ее могут арестовать и посадить, что, в конце концов, Марк может отобрать пистолет и застрелить ее. Это казалось неважным и второстепенным, словно все уже произошло, и Лили нужно просто повторить уже сделанное, такой себе собственный следственный эксперимент. Она не думала, что задуманный ею поступок страшен и беззаконен. Наоборот, в мозгу ее ясно работала мысль о том, что она вправе совершить самосуд, неизвестно почему, но вправе. Вправе и все! Все моральные и этические принципы в ней говорили, что решение ее верное и справедливое. Совесть молчала, возможно, от страха, но скорее от согласия. Это не значило, что Лилия была готова сейчас творить любые беззакония, воровать, убивать, разрушать. Нет, она отлично знала что хорошо и что плохо, знала что убийство — это плохо. Но оно должно состояться. Отчаяние ее достигло той точки кипения, когда мозг и душа освобождаются от условностей, и задуманный в воспаленном безысходностью разуме поступок, сияет как путеводная звезда. Уходят страхи и сомнения, и на смену им приходят уверенность и решительность. Нет никаких мыслей о последствиях, все кажется предельно ясным и неопровержимо единственно верным, а что дальше… а что дальше и не важно.
Лили просидела в пиццерии около часа, выжидая той поры, когда начнет стремительно темнеть.
Выйдя из пиццерии в отличном состоянии и настроении, девушка продолжила путь. Сумерки уже сгущались, дождь вновь прекратился. Лили уже шла по улице Гюго, сама не замечая, насколько ясно и отстраненно ведет себя ее мозг. Она с интересом осматривала прохожих, замечала в их внешности и одежде вовсе не примечательные на первый взгляд детали. Она заметила, что у какого-то мужчины подшит карман куртки, который он, вероятно недавно порвал. Обратила внимание на женщину лет тридцати с высокой прической как в восьмидесятых годах, и вдруг вспомнила похожую женщину, которую видела в автобусе года два назад. Отметила, что улыбка какого-то парня прошедшего мимо под руку с девушкой, в точности такая же, как у ее отца — не лицо, а именно улыбка. На секунду остановилась у витрины продуктового магазина, и этого хватило, чтобы заметить, что у йогурта стоящего лицевой стороной бутылки в зал, а задней на улицу, завтра заканчивается срок годности. Подняла голову и увидела по монотонному мерцанию в тусклых окнах девятиэтажного дома, что в трех квартирах: на третьем, четвертом и шестом этажах смотрят одну и ту же телевизионную программу. Лили обращала внимание на номера машин и, складывая цифры, входившие в номер, старалась получить число своего дня рождения без остатка — семнадцать. Когда ей это удалось, она переключилась на бордюр тротуара и сосчитала, что в одном из кварталов, который она прошла ровно семьдесят шесть пролетов. И так далее, не задумываясь над причиной, девушка мысленно цеплялась за посторонние и ненужные предметы. Пару раз она пыталась сосредоточиться на мыслях о предстоящем мероприятии, но мысли эти вновь убегали, в который раз убеждая Лилию в том, что уже и так все решено и понятно. И хватит об этом думать, пора действовать.