— Ты, придурок, — спокойно протянул Питер и провел руками по лицу. Парень, видимо пораженный спокойной реакцией своей жертвы, и по всей вероятности, ожидавший другого развития событий, замолчал на полуслове. — Ты что, вообще, вытворяешь?
Питер серьезно посмотрел в лицо юноше. Тот лишь еще сильнее и заметнее нервничал — рука, выставленная вперед и сжимавшая пистолет, уже заметно подрагивала, по вискам струился пот, дыхание его было частым и прерывистым.
— Ты что вытворяешь? — повторил Питер. — Ты вообще из ума выжил, или как? Ты, идиот, ты о каких деньгах вообще толкуешь? Тебе показать мой раздолбанный Нисан, что стоит на заднем дворе, или чеки из супермаркета? Ты и впрямь думал, что найдешь здесь деньги? Не разочаровывай меня в людях окончательно, парень. Скажи, что ты пошутил, что это розыгрыш, а?
— Кончай эти проповеди, святой отец. Я не шучу, — парень с усилием попытался взять пример с Питера и говорить спокойно. — Давай все закончим побыстрее.
— Ясно, — сказал святой отец и покачал головой. Помолчав пять секунд и, не сводя глаз с испуганного лица парня, он продолжил: — Ты… ты… — Питер усмехнулся. — Да я просто слов не могу найти, чтобы выразить тебе степень потрясения, в которое ты меня ввел. Но, приятель, все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Прекрати этот спектакль немедленно и убирайся! Неужели ты не понимаешь, какие неприятности в ближайшем будущем тебе сулят твои нынешние действия?
— Друг, не испытывай мое терпение. Рука уже дрожит, вот-вот палец сорвется, — парень усмехнулся и опять нервным движением провел левой рукой по волосам. — Говори, где деньги, или молись последней молитвой.
— Ладно, ладно, только один вопрос. Скажи, зачем тебе деньги? — Питер прищурился, а голос его зазвучал с интонацией примирения. Он попытался сделать вид, что сдался.
— Что? — услышав этот растерянный ответ, священник тут же понял, что не промахнулся.
— Ну, деньги? Они же тебе зачем-то нужны, так ведь? Идя на такой риск, логично предположить, что он вполне оправдан.
Парень растерялся еще больше. Взгляд его воспаленных глаз вновь забегал по стенам церкви, и от внимания Питера не укрылось, что его грабитель впал в легкий ступор от заданных вопросов, к которым, по всей видимости, он не был готов.
— Какое твое дело?! — воскликнул он, спустя десять секунд раздумий. — Куда ты их тратишь? Всем есть куда пустить деньги, они всякому нужны. Дать им ход — дело не сложное.
— Согласен, — кивнул Питер. — И все же? Девку снять хочешь? Или в клубе повеселиться? Или заторчать?
Вот здесь, Питер окончательно понял, что перед ним стоит полоумный мальчишка, который даже не знает, что ему делать с деньгами. Который жаждет их получить, но даже толком не может понять, зачем они ему. И, скорее всего, дальше примитивных развлечений, планы касательно денег, не идут. И опять же, вспоминая этот день в дальнейшем, Питер каждый раз убеждался, что в этот момент в лице этого идиота он увидел самого себя. Такого же идиота, вскормленного потребительским обществом, с обесцененными принципами, никогда и не знавшими цены. И в этот момент Питер почувствовал глубокое отвращение к людям, находившимся в данный момент в этом здании — к себе и к несчастному грабителю. И как он не боялся самого себя, так же он не боялся и паренька с пистолетом — растерянного и испуганного собственной глупостью. И как этот несчастный — не вызывавший в душе его ни жалости, ни сострадания, ни участия, а лишь презрение и отвращение, — так и сам Питер в данный момент был противен самому себе до глубины души.