Да, смелость города берет.
Через неделю музей получил анонимное письмо, в котором было сказано, что картина будет возвращена через два месяца. Также, в письме говорилось, что похищение картины связано не с материальной выгодой, а лишь с азартом охотника. Как думаешь, что произошло по истечении двух месяцев? Правильно, ничего! Ни о местонахождении «незнакомки», ни о личности грабителя полиции и общественности не известно ничего. Спустя тридцать лет, ни одной ниточки, которая бы вела к картине нет.
Миллион долларов. Такова награда музея за любую информацию касательно «Незнакомки с бокалом вина».
А теперь к самому интересному. Буду пытаться излагать все просто и по порядку. Я говорил, что когда я увидел впервые эту картину в этой передаче, во мне родилось странное чувство причастности к судьбе «незнакомки». А порождено оно было ни менее странным и навязчивым ощущением того, что где-то я уже ее видел. Нет, я не помнил ее и понимал, что вижу ее лицо в первый раз, но все же. Черт, около недели я не мог не думать о ней. Я гнал эти мысли, старался не зацикливаться, но образ девушки с полотна не отпускал меня. Точнее, не образ, не ее лицо… ее пальцы, сжимающие ножку бокала. Вот эти пальцы, и этот бокал вина преследовали меня во сне и наяву, будоражили мое воображение, заставляли изо всех сил напрягать память.
Конечно, мой друг, ты уже догадался. А я, дурак, не мог вспомнить десять гребаных дней. Но пойми меня, разве в том моем состоянии, когда я готов был стоять на коленях перед этим старым ничтожеством, разве мог я обратить должное внимание на то, что находится на пассажирском сидении, рядом с водителем. Разве мог я думать о чем-то кроме его отказа. К тому же, с того момента как все это произошло, до того как я увидел «незнакомку», прошло полтора года. Мог я подумать? Нет. Но, выходит — если все-таки вспомнил, — выходит, что запомнил. Да, один краешек картины, и на ней тонкие красивые пальцы сжимающие ножку бокала с вином.
Я знаю, знаю… ты должен знать о том, что же произошло в тот роковой вечер четверга, тридцатого августа двенадцатого года. И обещаю, что узнаешь, но только не сегодня. Мне даже вспоминать это невыносимо, а как я перенесу это на бумагу — даже не представляю. Для этого мне нужно будет запастись силами, еще большими, чем перед завтрашним испытанием. Скажу только, что когда я рванулся к нему через опущенное стекло водительского окна, для того, чтобы вцепиться в его глотку, он отпрянул, и рука моя пролетела мимо и зацепила бархатную накидку, прикрывавшую нечто прислоненное к спинке пассажирского сидения. Накидка слегка соскользнула, обнажив правый край картины, на которую в тот момент мне было абсолютно наплевать. И в тот момент, он ударил по педали газа, от толчка меня выбросило из салона, и я упал на мокрый асфальт. Через десять метров он остановился и прокричал мне: