Одним словом, приличное письмо, от приличной, благовоспитанной девушки своему приличному, благовоспитанному знакомому. Четкий, округлый, каллиграфический почерк, ровные строки, книжные фразы. И тем неожиданнее приписка — наискось, небрежно, с россыпью чернильных брызг, вылетавших из-под торопливого пера:
«Mon cher Serge, я жду вас, как ни разу в жизни еще не ждала. Возвращайтесь скорее, и молю всем, что для вас свято — берегите себя! Я знаю, вы такой отчаянный! Но если Вас, не приведи Господь, поранят, то можете не сомневаться — я буду выхаживать вас, как это делает тетушка.»
И, ниже:
«Посмейте только погибнуть! Никогда вам этого не прощу…»
* * *
Ветер усилился. С веста то и дело налетали шквалы с дождевыми зарядами, и тогда от вант и растяжек трубы доносилось протяжное, на высокой ноте завывание — признак того, что сила ветра в порывах достигает шести баллов.
Сережа поежился, кутаясь в непромокаемый плащ, накинутый поверх сюртука. В десяти футах ниже волны свободно гуляли по палубе, разбиваясь о броневые листы, захлестывая амбразуры башни. В иное время их закрыли бы просмоленными парусиновыми чехлами, но только не сейчас — жерла орудий настороженно уставились в предштормовое море, и фонтаны брызг окатывают крупповскую сталь. Враг впереди, он уже близко — в любой момент из-за шквала может показаться авизо или корвет боевого охранения. А потому, единственная предосторожность, которую можно себе позволить — заткнуть стволы дубовыми, обитыми кожей, пробками-заглушками. Когда придет время, пробки выдернут, приводя грозную мощь орудий в полную готовность.
— Вот и славно, Сергей Ильич! — Артиллерист придвинулся поближе, перекрикивая завывания ветра. — Англичане не смогут из-за качки метко стрелять, даст Бог, проскочим как-нибудь…
— Так и нам будет не легче! — возразил Сережа. — Ежели волна разгуляется — мы и ползти-то будем еле-еле, узла четыре, от силы!
— Ничего, потихоньку-полегоньку, проползем! — жизнерадостно отозвался собеседник. — А что палить не будем — не беда! Прижмемся к островам, англичане на мелководье не сунутся. А на средних дистанциях, да при на такой волне — какая стрельба? В белый свет, как в копеечку. А нам того и надо, лишь бы к Свеаборгу пройти!
— Ваши слова, Константин Георгиевич, да Богу в уши. — поморщился Сережа. Артиллерийский офицер (мичман из новоприбывших) слегка раздражал его своим юношеским оптимизмом. Впрочем, чему тут удивляться: его выдернули сразу после выпуска из Морского корпуса — срочного, без экзаменов, лишь бы заткнуть дыры в офицерском составе флота.