Генри долго молча созерцал запись в книге и замусоленный листок бумаги, потом произнес:
— Боже мой! До каких же пределов может простираться человеческая глупость?
— Но что это значит? — Капитан, углубившись в размышления, мерил шагами комнату. — Какой здесь смысл? — словно бы про себя вопрошал он. — Чтобы мисс Кэролайн состряпала такую фальшивку!.. Это было бы смешно, если бы не было очевидной правдой. А мы все это время воображали, будто она в него влюблена…
— Так. В данный момент мы ничего не можем предпринять, — сказал Тиббет. — Каро катается на лыжах. Я допрошу ее сразу, как только она вернется, и Стейнза тоже. Хотелось бы надеяться, что ей хватит здравого смысла сказать правду, хотя я в этом весьма сомневаюсь. По крайней мере, это объясняет, почему она всю неделю была как кошка на раскаленной крыше. Услышала, что вы отправили опись в Рим, и испугалась: мол, наверняка найдется какой-нибудь умник, который догадается перевернуть листок обратной стороной и увидит написанное там. Есть и еще одна странность.
Он передал Спецци рассказ Герды о визите Роджера в комнату Хозера.
— Этому я бы не придавал большого значения, — сдержанно ответил капитан. — Девушка сама виновата, поэтому, естественно, пытается бросить тень подозрения на других.
— Вы все еще так думаете? — удивился Генри. — Интересно. В любом случае я надеюсь, что вся эта история прояснится окончательно и бесповоротно сегодня вечером.
— Сегодня вечером? Вы хотите сказать, после того как вы допросите мисс Кэролайн?
— Нет, — ответил Тиббет. — После того, как поговорю с Марио: он придет ко мне, когда подъемник закончит работу. Хочет мне что-то сообщить.
— Марио? — изумился Спецци. — Что он может вам сообщить?
— Имя убийцы, — ответил Генри.
Следующие два часа тянулись невыносимо долго.
В пять инспектор услышал голоса в холле и, спустившись, увидел английскую лыжную группу, возвращавшуюся с занятий. Пьетро был с ними. Пока все ходили ставить лыжи в сарай, инструктор направился в кабинет Россати. Он вышел оттуда через минуту, мрачный и сердитый.
— Ох уж эти австрийцы, — сказал он Генри. — Меня от них тошнит.
— Что случилось? — спросил тот.
— Я притащился в отель, чтобы навестить баронессу — мы знакомы с ней несколько лет, когда-то я был ее инструктором. Услышав, что произошел несчастный случай, я хотел повидать ее, принес подарок. — Пьетро извлек из кармана своего анорака маленькую коробочку перуджийского шоколада, обернутую в бело-золотую бумагу. — А Россати сказал, что ее муж уехал и оставил строгий приказ никого к ней не пускать. Она ведь не умирает, правда? Почему ей нельзя видеться с друзьями?