— Эй, каратистка, вали отсюда! Нам с тощей выдрой надо поговорить, — угрожающим басом произнесла Крохина.
— Сами валяйте. Таська со мной.
— Лучше не нарывайся. А с выдрой мы не очень больно поговорим, — вставила гребчиха Грымова, истинно русская девица, из тех, что коня на скаку, в дом с огнём и медведю палкой в лоб. Вторая, кучерявая рыжая Аня хихикнула:
— Мы за любой кипишь, а за подругу и подавно… — И хищно подмигнула мне, с опаской выглядывающей из-за плеча Риты. — Эй, мелкая, от Козлевича отвянь, иначе вся команда карате тебе не поможет!
Ой, надо что-то делать! Их трое, а Рита одна, пусть и чемпионка — меня-то можно не считать. Дрожа, как осиновый лист и скрещивая пальцы на всякий случай, я пробормотала со всей возможной жалостливостью и раскаянием:
— Он сам пришёл, точнее пригласил… Я больше не буду… Честно-честно!
Не помогло. Ноздри у Крохиной раздувались, словно у буйволицы, узревшей красную тряпку:
— Слышь ты, выдра, еще раз к Козлевичу приблизишься, я тебе! — Её кулак взметнулся в воздух, и в мою сторону что-то полетело. Возле моих кед упал булыжник.
— Не тронь Тасю! — Рита подалась вперёд, сделав выпад ногой.
Тяжелоатлетка бухнулась на мощёную плиткой дорожку. Гребчихи кинулись на помощь, а я зажмурилась, теряя от ужаса мысли. В опустевшей голове осталось только дискотечное -
«…прочь отсюда убежать.
Лучше буду на Гаваях
Чистым воздухом…дышать».
Куда угодно отсюда, Господи Боже! Хоть на Гавайи, хоть на Дживайи! Мамочки! Я зажмурилась и, шагнув назад, споткнулась. В момент, когда под моей пятой точкой с треском подмялись ветки, всё стихло. За моими закрытыми веками вспыхнуло что-то яркое, и под дружное «Что за…» я осторожно приоткрыла один глаз. Потом второй. Надо же, какая живая галлюцинация!
Я читала, что после сотрясения мозга возможны глюки. Но мой мозг не там, чем я стукнулась. И всё же…Звёзды исчезли, припекало солнце. Более чистые, более бирюзовые волны плескались о белый песок. Позвольте, а где галька и камни? Изумрудные кудри тропического леса покрывали горы бухты. Солнца было два — красное и оранжевое. Рядом пыхтела в песке Крохина, над ней возвышалась Рита. Из-за перевернутой лодки неподалеку вылезла всклокоченная голова с широко распахнутыми глазами и отвисшей челюстью.
— Бурбулеу бурбеск гуду? — наконец, выдавил мужичок.
— Чиво? — опешила Грымова.
Мужичок спрятался обратно. Мне стало дурно, я облизнула пересохшие губы в надежде, что сейчас меня приведут в чувство, и всё станет обычным: парк, Грымова, море. Наверное, появится дядя Серёжа и будет отчитывать за то, что снова из-за меня переполох… Но тут Крохина вцепилась в мой хвост и пребольно дёрнула: