Старик Гуд, узнав, что любовь в сердцах Сосико и Нины заменилась чувством совершенно противоположным, затрепетал от радости и разразился таким страшным хохотом, что целая груда камней посыпалась с горы в Чертову долину[749].
"Вот как смеется наш могучий Гуд", — сказал мне проводник-рассказчик, указывая на большое пространство, густо усеянное осколками гранита[750].
211. Сказание об одноглазе[751]
Некогда одного путешественника между Редут-Кале[752] и Апаклией[753] застигла дождливая, темная ночь. Кругом — густой лес, никакого жилья на несколько верст. Его окружила стая волков, которые бросились на него, стараясь стащить его с лошади. Лошадь не двигалась с места, несмотря ни на нежные слова, ни на угрозу путешественника. Несмотря на то, что последний привязал к хвосту лошади палочки, волки продолжали бросаться на него с остервенением. Что должен был делать бедный? Им овладевает ужас; его шашка замирает у него в пальцах. Остается одно — кричать что есть мочи. В это несчастливое время вдали показывается огонек. Волки разбегаются, и лошадь бежит к огню. Здесь путешественник увидел уединенный домик, хозяин которого бежал на его крики с огнем. Обогревшись, наш путник стал жаловаться на несчастье, с ним приключившееся. Но хозяин с оханьем и причитанием обратил его внимание на окружающих людей.
— Ты, мой брат, считаешь себя несчастным, потому что тебя окружили в лесу волки... Нет, если бы ты знал мое горе, то считал бы великим счастьем все то, что приключилось с тобой. Ты видишь, что мы все носим траур от мала до велика. Нас было восемь братьев, и мы все занимались рыболовством. По месяцам иногда мы не сходили с корабля и только раз в неделю посылали на лодках рыбу. Однажды, закинув с корабля удочки, мы заметили, что корабль наш стал отходить от берега и идти в море, — какая-то сила тащила его, несмотря на все наши старания остановиться. Спустя несколько недель мы увидели скалистый берег, откуда стекал ручьем мед.
Наш корабль прямо направился к тому месту, откуда стекал мед. Когда мы подплыли ближе к источнику, то увидели, что из-под корабля выплыла большая рыба, у которой рот был шире сажени. Она начала глотать мед с такой жадностью, что почти осушила ручей. Это огромная рыба, которая сюда приплывала пить мед, а в Анаклию — есть кукурузу. Оказалось, к нашему несчастью, удочки наши зацепились за ее плавники — она-то нас и тащила. Здесь, пока она пила мед, мы подкрались и обрубили веревки. Рыба, напившись меду, поплыла назад, а наш корабль остался. Куда мы попали, мы не знали: то смеялись от радости, что увидели землю, то плакали, не зная, что нас ожидает. Посоветовавшись друг с другом, мы порешили, набрав воску и меду, ехать берегом, в одном направлении. Мы собирали мед и воск и целую неделю грузили наш корабль, но когда наутро хотели ехать, то увидели, что к ручью подходит стадо овец и коз. Сзади стада шел человек огромного роста, одноглазый. Он держал в руках громадную палку, толщиною в столб, и вертел ею, как веретеном. Мы помертвели от ужаса. Одноглаз вытащил наш корабль на берег, а нас погнал со своим стадом. Мы подошли к огромному строению. Вокруг него рос громадный лес, и деревья были так высоки, что взор не достигал вершины. Даже камыш там был такой, как у нас дубы.