– Оба-на! – удивился я. – И как его поход сложился?
– На удивление неплохо. Он собрал почти две тысячи гультяев, снова высадился в Астрабадском заливе и взял город Фарабад.
– Молодца Гаврюша, растет в мастерстве.
– А то, он вольницу свою разогнал, дисциплину поднял и высадку по уму провел. Сначала береговые батареи захватил, а только после этого на Фарабад пошел.
– А вторая новость?
Борисов вмиг стал серьезным, оглянулся по сторонам и понизил голос до полушепота:
– В городе странные люди мелькали, человека три-четыре. По виду самые обычные поволжские разбойники, но это только внешне, больно верченые.
– И что?
– Они тобой очень сильно интересовались, а когда наши расшивы с трофейными бусами к причалам подходили, эти непонятные людишки нас поджидали и, как шепнули мои знакомые стражники, с заряженными пистолями. В общем, ты как хочешь, Никифор, а без охраны я тебя теперь никуда не отпущу.
– Не переживай, Василий, я и сам все понимаю, а значит, буду внимателен. Кстати, куда делись эти самые люди, которые меня ждали?
– Не знаю. Мне о них сказали только через пару дней после прибытия. Послал казаков их поискать, да куда там, как сквозь землю провалились. Наверное, покинули город и где-нибудь в рыбацком поселке по Волге отсиживаются.
Дальше разговор переключился на ватажные дела и, разговаривая обо всем и ни о чем, мы дошли до нашего лагеря. Ватага втянулась в палаточный городок за стенами города, и понеслось гульбище, которое меня, пока, конечно же, не касалось. Это для казаков, солдат и черкесов поход уже окончен, им можно вино и горилку потреблять. А я вместе с сотниками просматривал составленный Борисовым список нашей Ленгерудской добычи, которая была, не так уж и мала, как мне казалось в самом начале, и прикидывал финансовый выхлоп с нашего третьего похода по Хвалынскому морю.
Итак, хабар. Во-первых, персидские деньги, сорок две тысячи абасси, то есть восемь тысяч рублей. Во-вторых, четыре торговых буса, и это еще пятьсот рубликов. В-третьих, тысяча тюков зеленого чая с плантаций Ленгеруда. Местная цена в Астрахани пять рублей за тюк чая, калмыки, хивинцы и черкесы дадут десять, в России это уже пятнадцать, а в Европе тридцать. Мы скинули все Толстопятову по девять, значит, с этого товара имеем девять тысяч рублей. В-четвертых, триста кип шелка и четыреста рулонов сафьяна. Это еще пять тысяч. В-пятых, серебряная, золотая, фарфоровая и фаянсовая посуда, плюс драгоценности городских богачей и купцов. И получаем еще шесть тысяч. В оконцовке всякие мелочи: богатая одежда, оружие, эксклюзивные предметы обихода (зеркала, столики из красного и черного дерева, гребни из слоновой кости) и так далее, которые потянули на три тысячи пятьсот.