– Он до сих пор не может говорить о том, как впервые увидел меня в ботсванской больнице, или как переживал во время полета, или как ждал в клинике, очнусь я или нет. Сын не отходил от моей постели… Надо отдать им должное, Эндрю с Ким не растерялись: не организуй они срочный перелет, я бы сейчас здесь не сидел. Но в реабилитационной клинике сын всегда был настроен оптимистичнее моего. Он навещал меня раз в два-три месяца, и ему казалось, что улучшение идет семимильными шагами. Я-то знал, что все иначе.
– Ты сказал, что провел там три года?
– В последний год я уже не лежал в палате, но каждый день приходил на многочасовую терапию. Ощущение было сродни тому, как если бы меня выпустили из тюрьмы – за два года я почти не бывал на воздухе. Если я больше никогда не увижу ламп дневного света, этого все равно будет недостаточно.
– Мне так жаль.
– Не стоит, – сказал Тру. – Сейчас все хорошо. Зато я познакомился с замечательными людьми: физиотерапевтом, речевым терапевтом, врачами, медсестрами. Потрясающие специалисты… Но вспоминать об этом как-то странно: будто я поставил жизнь на трехлетнюю паузу. Что в принципе и случилось.
Хоуп медленно вздохнула, наслаждаясь теплом камина, и сказала:
– Ты гораздо сильнее меня. У меня и близко нет такого мужества.
– Неправда. Не думай, что я все стоически стерпел – я почти год был на антидепрессантах.
– Неудивительно, – сочувственно сказала Хоуп. – Тебе вон как досталось.
Некоторое время она смотрела на огонь, пододвинув ноги под пледом ближе к Тру. У него было чувство, что Хоуп постепенно осмысливает услышанное, начиная понимать, что они чуть не потеряли друг друга навсегда. Такая возможность была за пределами понимания, думать о ней было невыносимо, но, с другой стороны, весь сегодняшний день не поддавался логическому объяснению. То, что они сидели рядышком на диване у камина, казалось нереальным и очень романтичным, но тут в животе Тру громко заурчало.
Хоуп засмеялась:
– Ты, наверное, умираешь с голоду! – Она отбросила плед. – Я тоже хочу есть. Давай, может, поедим салат с курицей, а к нему свежие овощи. Если не хочешь, у меня еще есть лосось и креветки.
– Курица очень даже сгодится, – заверил Тру.
– Тогда я пошла готовить, – Хоуп встала.
– Тебе помочь? – спросил он, потягиваясь.
– Помогать особо не с чем, но я не стану возражать против приятной компании.
Хоуп сложила плед на диване, и они понесли бокалы на кухню. Она открыла холодильник, а Тру прислонился к кухонному столу и смотрел, как Хоуп вынимает зеленый салат, помидоры черри, нарезанные перцы разных цветов. Он думал о том, что рассказала Хоуп. Пережитое разочарование не породило в ней озлобленности или желчности, а словно научило, что жизнь редко идет так, как хочется человеку.