Голос диспетчера станции пробился сквозь грохот в ушах. В женском голосе чувствовалась паника. Чистая и неподдельная. И было от чего паниковать – ИС станции уже построил траекторию движения грузовика. Получалось… очень грустно.
– Борт Лиош-9511, немедленно измените курс! Вы идете прямо на нас! Девяносто пять – одиннадцать! Дайте доступ для внешнего управления! Стандартная сигнатура из вашего профиля не проходит!
Он не ответил. Во-первых, это в исключительной компетенции капитана, во-вторых, у практиканта нет ни доступа к управлению, ни капитанского мастер-пароля – он практикант, существо бесправное и бесполезное – иногда дают за управление подержаться под надзором взрослых и все.
Зато он оценил переданную со станции симуляцию траектории. Траектория неуправляемого движения рудовоза вела точно в центр комплекса складов хранения топлива для маневровых двигателей – было от чего паниковать диспетчеру станции. Если произойдет столкновение и реакция топлива, от станции не останется даже обломков. Одна пыль. Космическая.
– Да ты у нас просто снайпер, подружка! – Тихо прошептал он.
Состояние было, как у пьяного. А что у трезвого на уме, то… Наверняка, это системы скафандра впрыснули какой-нибудь препарат, наконец-то проанализировав плачевное состояние человеческого организма, пережеванного разнонаправленными перегрузками в момент столкновения и выплюнотого. Грохот крови в ушах стих. Это уже был не грохот, а шум. Перед взором тоже прояснилось. Не до конца, но уже что-то.
– Пилот. Рекомендую смену курса!
Замигавший перед глазами маркер показывал, что интеллект-система корабля почему-то обращается именно к нему. И почему "пилот"?
Вопрос он, видимо, задал вслух, так как система любезно пояснила:
– Сейчас на борту нет других дееспособных членов экипажа, способных к управлению кораблем и к принятию решений… пилот.
Что?! Он, разумеется, не поверил и включил трансляцию с камер ходового мостика – он сейчас не видел своими глазами, хоть и находился на мостике – в глазные нервы трансляция от систем корабля тоже шла через нейрошунт. Поэтому он не мог просто поднять голову и осмотреться.
Посмотрел через камеры и тут же от них отключился. Потому что нет ничего интересного в залитом кровью ложементе капитана Хомора (тела не было – видимо, внутренняя транспортная система уже утащила его в медблок, руководствуясь таблицей приоритетов спасения). Или в лежащем на полу штурмане Земане. С выгнутой под неестественным углом шеей штурман совсем не красил строгое внутреннее убранство мостика. И почему-то штурман лежал не в их с практикантом ложемент-спарке, а валялся у самой створки входного тамбура. Техник Коба (он же – Кабанчик) отсутствовал, но раз интеллект-система повысила в звании только его, практиканта, о судьбе Кабанчика остается только сожалеть… Да и по стыковочному регламенту техник должен находиться рядом с машинным отделением, а не в ходовой рубке. Ну, хоть в чем-то регламент на "Лиоше" соблюдался!