Михаил присел рядом с ней на диванчик и, взявшись за корешок книги, отвел ее от лица девушки.
— Вам следует послушать своего друга и держаться от меня подальше, — тихо сказал Анна.
— Но почему?
— Я прошу вас. Разве этого недостаточно?
— Это не причина, это прихоть ревнивого Корфа. Но мне нет дела до его капризов! Я пообещал ему обращаться с вами, как с родной сестрой.
И готов приступить к своим обязанностям.
— И к каким же? — сквозь слезы улыбнулась Анна.
— Дергать вас за косу. Пугать дохлой крысой, — шутливо сказал Репнин.
— Вы всегда так обходились со своей сестрой?
— Напротив — это моя сестра так обходилась со мной!
— Не может быть, — покачала головой Анна, пытаясь понять, серьезно ли это он говорит. — Мне казалось, что княжна Наталья такая милая девушка.
— Да, она милая девушка, но если не помочь ей спрягать французские глаголы, то славная мадемуазель превращается в сущую бестию! Представьте, она нарочно ломала мои перья, ставила кляксы в моих тетрадях, выливала чернила в рукомойник… А ее коронным номером было подсыпать пауков мне в постель!
— Со мной вам нечего бояться — спрягать французские глаголы я умею без чужой помощи, — Анна вздохнула с облегчением — Репнин не принял на веру предупреждения Корфа.
Она видела во взгляде Михаила восхищение и обожание, от которых на сердце становилось легко и свободно.
— Охотно верю, — кивнул Репнин и снова игриво потряс книгу за корешок. — Так что же вы читаете на сей раз — неужели грамматику?
— Это пьесы господина Шекспира.
Я повторяю для прослушивания сцену из «Ромео и Джульетты». Их первая встреча.
— А вы позволите ассистировать вам? — Репнин сел ближе. — Мне кажется репетировать без Ромео — сущее наказание. Так с какого места начнем?
Анна подала ему книгу и указала место в тексте.
Репнин начал читать — «Когда рукою недостойной грубо/Я осквернил святой алтарь — прости./Как два смиренных пилигрима, губы/Лобзаньем смогут след греха смести…» Анна отвечала по памяти и так проникновенно и страстно, что Михаил невольно перешел границу между реальностью и игрой. Чувства Анны были так достоверны и трепетны, а страсть — столь искренней, что Репнин не просто перевоплотился в героя шекспировской пьесы — он стал Ромео. Он ощущал эту юную горячность в крови и стремился навстречу судьбе, не задумываясь о последствиях прекрасной, но роковой встречи. И лишь одно желание владело им, когда он глядел в прелестное лицо своей возлюбленной. «Ромео» переполняла нежность и, получив от «Джульетты» согласие на поцелуй, Репнин пылко обнял Анну. Она ответила ему, подавшись вперед и позволяя его губам вкусить доселе запретный плод. Их поцелуй был долгим и совсем не театральным. И, когда Репнин нашел в себе силы оторваться от Анны, то увидел, что лицо ее осветилось и стало еще более родным и притягательным.