Ольга с готовностью кивнула, и они весело направились к широкой и пологой лестнице. Павел мрачно посмотрел им вслед, подошёл к столу и, игнорируя поспешившего на помощь Михаила, которого дядя шутя величал то дворецким, то мажордомом, налил себе полный стакан виски и выпил его залпом, утерев покрасневшие губы рукавом дорогого пуловера:
– Сю-сю-сю, какие нежности. Просто муси-пуси какие-то!
Михаил неодобрительно посмотрел на широкий, с толстым дном стакан и покачал головой. Ему не нравилась эта американская манера пить виски. Иван Николаевич всегда пил виски только правильно – из коньячных бокалов на короткой ножке. А вот его племянник… Мало того что напивается, так ещё и не комильфо…
Тогда они пробыли у дяди всю субботу и почти полностью воскресенье. Ольге выделили очаровательную комнату. Иван Николаевич лично провёл её туда, всё показал и объяснил.
– Дядя, но эта комната маленькая и совсем далеко от моих! – капризно протянул вдруг не вполне трезвый Павел.
– Зато она самая красивая и из неё прекрасный вид на сад, – мягко заметил дядя, – надеюсь, Оленьке она понравится.
– Она мне уже очень нравится, – улыбнулась Ольга и снова не удержалась от похвалы, – такая же изумительная, как и весь дом.
Павел раздражённо хмыкнул, а они с дядей переглянулись, как два заговорщика, прекрасно понимающих друг друга.
Выходные пролетели незаметно. Ольга давно так чудесно не проводила время. Полностью расслабиться и получать удовольствие ей мешало только присутствие Павла, который постоянно нетактично напоминал дяде о его нездоровье, а ей о том, что она вообще-то приехала в гости с ним. Приставания его были столь навязчивы, неожиданны и отвратительны, что Ольге было невыносимо стыдно перед Иваном Николаевичем. Тот, очевидно, это понимал и сам испытывал нечто подобное, потому что под любым предлогом отсылал племянника по каким-то надуманным делам и всячески его осекал. Делая это, впрочем, максимально деликатно и по возможности незаметно для Ольги и прислуги. Чем окончательно очаровал и восхитил гостью.
Один раз не вполне трезвый Павел всё-таки выловил её в одиночестве, уважительно покачал головой и произнёс непривычно развязно:
– Какая же ты молодец! Элементарно дядю в себя влюбила, сыграв на его слабости к дому. А он, лопух, и поверил, расслабился.
Ольге стало так тошно, что она с трудом подавила желание дать ему пощёчину. Но сдержалась-таки. О чём потом очень жалела.
Вечером в субботу ей захотелось прогуляться перед сном, и она, накинув на лёгкое платье вязаный ажурный кардиган, выскользнула на улицу, боясь столкнуться с Павлом. Уж чего-чего, а его общества ей хотелось меньше всего. Вечер был чудесный, очень тёплый, она бродила по дорожкам, когда услышала довольно громкие голоса. Разговаривали на большой веранде, расположенной с тыльной стороны дома.