– Ты этого недостоин, но всё-таки только этот вариант возможен. Она ни под каким другим видом помощи не примет, только оскорбится… Как всё-таки несправедлива и как непередаваемо чудесна жизнь… Да…
– Но дядя…
– Я всё сказал. Хотя у тебя всегда есть возможность отказаться. Выбирай, чего ты хочешь…
Ольгу, воспитанную бабушкой и дедом в строгости, с детства учили, что подслушивать нехорошо, поэтому она быстро пошла в глубь сада, выбрала дорожку, которая как можно дальше огибала дом, и вернулась по ней, сразу направившись к себе в комнату. Ей было очень стыдно за то, что она, хоть и совсем не желая того, услышала, очевидно, какой-то очень личный разговор.
С тех пор они несколько раз гостили у дяди. И от приезда к приезду росла в Ольге привязанность к этому умному, чуть ироничному и очень сильному человеку. Если бы она не знала про тяжёлую болезнь, постоянно подтачивающую его силы, то в жизни бы не догадалась. Не потому, что он хорошо выглядел, как раз нет, был он худ нездоровой худобой и быстро уставал. Но держался при этом так спокойно, мужественно и оптимистично, что Ольга восхищалась им.
Они полюбили долгие разговоры на веранде обо всём на свете. Когда Иван Николаевич чувствовал в себе силы, ходили гулять по огромному участку и с середины июля до осенних дождей, вооружившись ножами, даже собирали грибы под ёлками в дальнем углу у самого забора. Павел их забавы не разделял и часто оставался в доме один, когда они дружно рыскали под колючими лапами в поисках маслят и спрятавшихся во мху лисичек. Потом повар дядя Лёва, называя их добытчиками, чистил грибы, а Ольга помогала ему. Вечером подавали к столу жареную картошку с коричневыми вкраплениями добытых лисичек. Нехитрое блюдо это съедалось счастливыми грибниками с умопомрачительной скоростью. И дядя Лёва, довольный и гордый, пел на своей огромной кухне на мотив известной песни из старого кинофильма «Высота»:
– Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет, как нет. А мы кухонные работники и от плиты вам шлём привет!
Иван Николаевич с Ольгой специально на цыпочках подбирались к царству дяди Лёвы, чтобы послушать. И, не дыша, замирали у распахнутых дверей кухни, восторженно слушая выводимые поваром рулады. Иван Николаевич шутливо грозил прыскающей в ладонь Ольге, а та делала страшные глаза и, боясь выдать своё присутствие и обидеть добрейшего дядю Лёву, опрометью неслась в столовую. Где уже давала волю смеху, душившему её. За ней возвращался быстрым шагом Иван Николаевич, и оба они валились в изнеможении на мягкие стулья и хохотали над собой.