Голос — знакомый, высокий и звонкий зачинает песню, другие подхватывают. Дрожа то ли от холода, то ли от возбуждения я стискиваю пальцы: эти песни, они мне знакомы… Жадно вслушиваюсь в слова чужого языка и понимаю — многие из песен, на другом языке, я слышал, будучи курсантом.
Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем народ начинает потихонечку разбредаться. Мы с Эдной идем рядом. Пусть этот мир полностью безопасен, но я должен проводить ее до дома — через звеняще-шуршащую тишину, через половину мирно спящего города, до самого крыльца дома, укрытого садом. Она вспархивает на ступеньки, смотрит на меня сверху вниз, говорит, прежде чем попрощаться:
— И все же ты странный, Ирид. Откуда ты родом?
Думается — скажи я ей правду, и она отшатнется. И уже не будет подобных этому дней. Чтобы ни говорил Эгрив, мы и лигийцы — враги. Однако, врать ей я не хочу. Это неразумно, но я выдыхаю правду:
— Я рос на Лидари. Это в Торговом Союзе.
Эдна спускается вниз, приближается, встает рядом. В темноте я не вижу лица, но ее теплая ладонь ловит мою руку. Пальцы сплетаются с пальцами, девушка тянется ко мне, и вот уже дыхание щекочет щеку, а потом губы касаются губ. И оказывается, что ядерный взрыв и вспышка сверхновой — такие, в сущности, мелочи…
Что еще происходит этой ночью, о чем мы говорим — я не помню. Оно неважно. Важно — податливое горячее тело под ладонями, взаимные ласки, дыхание Эдны. Важно — приглашение в дом, крутые ступени, уютная спальня на втором этаже: тусклая лампа под розовым абажуром, свежие простыни, заправленные под матрас…
Одежда сброшена на пол, а вместе с одеждой — неловкость и стыд. Голова пуста, в голове стрекочут цикады. Сердце бьется тяжело и глухо. Эдна… Эта девушка хочет меня. Эта девушка… любит? Я знаю — нужно бежать: от нее, от себя, от собственного безрассудства; но я остаюсь, и само время путается, завязывается в узлы, плавится и горит в движении наших тел… а потом, видя ее улыбку я уже не понимаю, почему мне казалось будто нужно бежать: ни от себя, ни от Судьбы не убежишь…
В госпиталь я возвращаюсь к полудню. Идя по тенистым аллеям, вдыхаю прогретый душистый воздух, и понимаю — так пахнет счастье. На сердце тепло и спокойно, эта идиллия длится до тех пор, пока я не сталкиваюсь в коридоре с Эгривом Элоэтти.
— Где тебя носит? — прошипел он рассерженно. — Ты требовал встречи с Арвидом. Ну, идем.
Я шел рядом со стремительно двигавшимся Элоэтти, точнее — почти бежал, чувствуя как утрачиваю покой. То, что отпустило на двое чудесных суток, возвращалось назад, наваливаясь на плечи немыслимой тяжестью, заставляя вспоминать, тревожиться, холодеть и страшиться.