Ханна произнесла это сквозь зубы. Не беспокойся об этом, мы сами решим эту проблему — тебе не придется пачкать руки!
Все же не усидев на месте, Ханна вскочила, собрала посуду, отправилась к раковине. Ее душил гнев, он поднялся из глубины — обжигающий, темный, несущий разрушение.
— Так она согласна пойти к врачу? Я имею в виду — после того, как ты с ней поговорила?
— Она не хочет, но все же пойдет к врачу. И я никогда не рассказывала ей о том, что произошло со мной, — если ты это имеешь и виду…
— Почему же? Может, сейчас самое время?
Ханну обдало холодом.
— Я не видела в этом необходимости.
Она боялась — боялась того, что подумает о ней Дина, боялась потерять ее уважение и любовь.
— А может, ей будет легче, если она узнает, что ты тоже переживала такие времена. Может, это поможет ей.
— Я не могу!
— У тебя ведь было не больше возможностей для выбора, чем у нее сейчас.
Ханна схватилась за край раковины.
— Ну почему ты видишь это только на следующий день после нашей ссоры?
— По-моему, вчера вечером не я начал обвинять. Ты меня тоже обидела!
Уж в этом они за долгие годы преуспели — наносить друг другу раны очень быстро и умело! Идиллия в их отношениях настала только, когда они пришли ко Христу, — на время. Теперь все начиналось снова. И во второй раз это несет еще больше разрушений — наверное, потому что Ханна сейчас оказалась не готова к войне.
Она уставилась на грязную посуду в раковине.
— Я не хочу, чтобы она знала. Ты можешь это понять, Дуглас? Ты хотя бы попытайся понять! Я не хочу, чтобы об этом вообще кто-нибудь знал. И, клянусь Богом, лучше бы я никогда тебе этого не рассказывала!
Дуглас встал и подошел к Ханне. Прижался к ее спине, обхватил ее руками, несмотря на то, что она пыталась сопротивляться.
— Мы пройдем через это. Мы — семья, Ханна. Сейчас все будет не так, как это было с тобой. Мы поможем Дине пройти через это!
Ханна закрыла глаза, не в силах выразить всю боль, не в силах даже описать ее. «Пройдем через это», — сказал Дуглас? Но разве это возможно? Разве смогли они — за двадцать семь лет брака?!
— Мы должны помочь ей принять решение, самое верное, — сказал Дуглас.
«Самое верное…»
Слова вертелись в ее голове, как саранча, пожирая ее сознание. Сколько раз она находила доводы, чтобы оправдать свое решение сделать аборт? А что еще она могла сделать? Родить ребенка? Отдать его на усыновление? Оставить? И как бы это повлияло на ее жизнь, на жизнь тех, кого она любила? Как бы отнеслись к этому ее родители? Любил бы ее после этого отец? Вряд ли…
Итак, она сделала это и приспособилась к этому. По крайней мере, она так считала.