Эль так и застыла, пораженная, глядя в темные, глубокие глаза Аполло. Он сказал, что любит ее. Он сказал, что всегда ее любил, что он просто был не способен признаться в этом. Такого она не ожидала. Она полетела в Афины и ворвалась к нему в кабинет, ожидая борьбы. Она рассчитывала, что он вскипит, начнет бушевать, когда она скажет, что никакой мести не будет. Что они должны отодвинуть все на второй план ради любви. Не друг к другу, а к их ребенку. А теперь он говорит, что любит ее.
– Я приготовила целую речь, – глухо призналась она.
– В самом деле? – Он удивленно поднял брови.
– Да, – кивнула она. – Я хотела… я собиралась убедить тебя в том, что наш ребенок – самое главное, все, что имеет значение. Что я никогда не буду использовать его, чтобы отомстить тебе, и никогда не позволю тебе использовать его, чтобы причинить мне боль. И что я ни при каких обстоятельствах не позволю тебе вовлечь нашего сына или нашу дочь в твое противостояние с моим отцом.
– Ничего подобного не будет.
– Я… все понимаю. Потому что ты… Но я… – Внезапно она почувствовала острую боль в груди. – Прости меня.
– За что?
– Ты на самом деле меня любишь. Я знала, что так оно и есть. На самом деле. Но не верила в это.
– Почему ты должна получать меньше, чем заслуживаешь, Эль? Почему ты должна получать меньше, чем ты заслуживаешь, и просто ждать меня?
– Потому что любовь не связана с тем, кто чего заслуживает.
– К счастью для меня, – заметил он.
– К счастью для всех нас. У нас будет ребенок, и мы сами – подтверждение того, что родители допускают ошибки со своими детьми. Даже если дети любимые.
– Это правда.
– Любовь… Она больше чем сведение счетов. Она стоит больше, чем мы способны заработать. По крайней мере, так должно быть. Пожалуйста, знай, здесь и сейчас, что я люблю тебя безоговорочно. И верю, что ты тоже меня любишь. Я понимаю, через что тебе пришлось пройти. Я понимаю, что тебя использовали. – Она сделала глубокий вдох. – Может быть, твоя мать и смогла легко простить моего отца, по крайней мере со временем, но она знала обо всем с самого начала. Ее доверие не было так обмануто, как твое.
Аполло покачал головой:
– Больше всего я бесился из-за того, что раньше считал Дэвида практически своим отцом.
– Я все поняла. Твоя ярость была вызвана тем, как обошлись с твоей любовью. Я все поняла потому, что пережила нечто подобное с тобой. Но, даже поняв, я оставалась самой собой.
– Оставайся такой же и дальше, моя милая, прекрасная Эль, – сказал он.
Ей показалось, что грудь у нее расширилась, ее сердце стало больше и нежнее.