— То, что ты мне рассказываешь, — это очень интересно, — сказал Лось, прислушиваясь к завыванию пурги.
Лось был когда-то хорошим машинистом, но с тех пор, как отпала необходимость командовать бронепоездом, он больше не видел паровоза. Последний раз, проходя мимо владивостокского вокзала, Лось остановился около железнодорожной линии и долго слушал, как в разных местах на берегу Тихого океана перекликались гудки советских паровозов. А здесь, на берегах Ледовитого океана, слышен лишь вой пурги да скрежет полярных льдов.
— Андрей, а какие ты инструкции получил в губревкоме, выезжая сюда?
— Самое главное, Никита Сергеевич, — это предварительное знакомство с краем, с народом. Так мне сказал и председатель губревкома Вольный: пока знакомься с народом, возьми на учет всех торговцев.
— Связь на собаках с Петропавловском, выходит, возможна?
Жуков усмехнулся.
— Конечно. Вот я приехал же сюда. Но практически она бесполезна. Я ехал четыре месяца.
Лось закусил бороду и сказал:
— Вот, чорт возьми! Как же мы будем жить здесь? От парохода до парохода? Надо хлопотать о радиостанции… Ну, Андрюша, рассказывай дальше.
Снова зашагав по комнате, Жуков продолжал:
— Административно эта окраина оформилась лишь перед революцией. Царский начальник уезда в тысяча девятьсот пятнадцатом году сделал попытку установить старостат, но ничего из этого не получилось. Этот начальник больше интересовался пушниной из казенного склада, беспробудно пьянствовал. Казаки не уступали своему начальнику. Умирая в тысяча девятьсот шестнадцатом году от белой горячки, уездный начальник Дяденко завещал похоронить его на высокой сопке при входе в бухту Провидения, чтобы он «мог видеть проходящие корабли».
— Хитрый хохол был! Не иначе, как мой земляк, — сказал, усмехнувшись, Лось.
— Край управлялся по неписаным законам, кучкой продувных торгашей. Живут здесь и пришельцы с Аляски.
— Выгоним! — резко сказал Лось.
— Это люди самых различных национальностей, — рассказывал Жуков: — норвежцы, датчане, американцы, латыши, осетины, русские, ингуши, украинцы. Есть немец, есть баптист-австриец, бывший военнопленный. Многие из них поженились на чукчанках, на эскимосках и прижились здесь. Свои родственные связи они используют главным образом в торговых делах. Местные кулаки — посредники между ними и большой кочевой группой оленеводов. Каждый из пришельцев живет замкнутой жизнью, общаясь только с приходящими к ним с Аляски шкунами…
— Ничего! Выметем всю эту нечисть, Андрюша. Но я смотрю, ты здорово разобрался со всем этим, делом.
— Я в Петрограде еще знакомился с этим краем у Тан-Богораза.