— Это следует понимать как оскорбление на службе? — вкрадчиво спросил херр Лейсле.
— Простите, я имею в виду не вас. Покупают обычно не рядовых инспекторов, а высших чиновников. Я совершенно не хочу вас обидеть, херр Лейсле. Но не удивлюсь, если вы имеете приказ сунуть меня в камеру к самым злобным уголовникам.
Опа! А взгляд инспектора, определённо, вильнул! На какой-то миг, но Стас заметил. А вот это уже плохо. Не просто хреново, а архихреново, как любил выражаться «вождь мирового пролетариата». Ну, что ж, кто предупреждён, тот вооружён.
Видимо, Лемке нажал под столом кнопку, потому что двери за спиной открылись. Обернувшись, Стас увидел высокого полицая.
— Подпишите вот тут, херр Демидофф. Это постановление о вашем задержании.
— А если я не читаю по-немецки? — сощурился он.
Херр Лемке вздохнул.
— Херр Демидофф, здесь именно то, что я сказал. И, поверьте мне, не в ваших интересах добиваться того, чтобы меня кто-нибудь заменил.
«А ведь не врёт, — с удивлением подумалось Стасу. — Галину тоже, наверняка, закроют, ну, да ничего, шесть лет в доме терпимости тоже кое-что значат».
— Задержанного в девятую камеру, — распорядился инспектор.
— Прошу прощения, господин инспектор, но господин Ланц.
Это полицай сказал очень тихо, но слух у Стаса был превосходный.
— А мне плевать, — спокойно сказал херр Лемке. — Пусть занимается своими делами и не лезет в мои. Здесь распоряжаюсь я! Поместите его в девятую камеру, я сказал.
— Яволь, херр Лемке.
— Вот, то-то.
Глава 11. «Солнце всходит и заходит…»
«Похоже, что не ошибся я, — размышлял Стас, шагая впереди конвойного с заложенными за спину руками. — Была у него насчёт меня „вказивка“, была, но инспектор „встал в позу“. То ли этого господина Ланца шибко не любит, то ли просто ему „поперёк морды“, когда в его дела вмешиваются. И кто же нас „слил“, вот что интересно. Это ведь кто-то из своих, однозначно. Паршиво».
— Стоять! — скомандовал полицай. — Повернуться лицом к стене!
«Вот, интересно. Века проходят, а в тюрьмах ни фига не меняется. Порядок как был, так и остался».
Дважды щёлкнул ключ, стукнул отодвигаемый засов, тяжёлая дверь распахнулась почти бесшумно.
— Входите, херр Демидофф.
Стас послушно шагнул через порог. За спиной стукнула дверь, провернулся ключ, и семь пар глаз изучающе уставились на него.
— Guten Tag, — поздоровался Стас.
Было бы преувеличением сказать, что внутри он был так же невозмутим, как и внешне. Опер, естественно, немало знал о блатной жизни, но всё это было пока — чистая теория. К тому же, времена другие. Николая Леонова Стас, конечно, читал, но беллетристика — не та вещь, на которую можно делать ставку.