— Я не страшный, я занятой. — Седов стал складывать в стопочку бумаги. — Некогда ерундой заниматься. Это ты сам себе хозяин, а тут начальников толпа, и каждый тебя имеет, как хочет…
— Ну ладно, Гена, тебе виднее. Спасибо, что позволил поприсутствовать.
— Ну давай… Кстати, Слава, я так и не понял, какой у тебя тут интерес?
— Долго объяснять. Считай, что я веду следствие в интересах одного своего клиента…
Варя сварила кашу для Персика и вынесла кастрюльку на балкон — пусть остынет на ветерке. Вернувшись в комнату, она взялась за пылесос — пора было делать уборку, или, как она любила говорить, бороться с энтропией.
Персик сразу же убрался на балкон, он не выносил гудения пылесоса. Варя, потаскав воющий агрегат по комнатам, выдернула шнур из розетки и, бросив пылесос посреди комнаты, плюхнулась на диван. Пропади она пропадом, уборка эта. Не лежала у Вари сегодня душа ни к чему.
Вчера похоронили Иду. Варя, наглотавшаяся успокоительных, стояла в толпе сослуживцев, слушала негромкие разговоры. Все это были домыслы о причинах Идиного самоубийства, и все это было, по Вариному мнению, ерундой.
Ну не могла Ида покончить с собой. Не тот характер. Да она бы скорее всех вокруг поубивала, только не себя… Иду убили. Она сама сказала тогда по телефону: «Меня убили».
Что она еще тогда говорила? В памяти остались какие-то обрывки слов. Что-то о Сливкове… Еще какое-то невнятное то ли «берись асу», то ли «борись асу»… Что за «асу»? «Красу»? «Колбасу»? «Борись за колбасу»? Тьфу, глупость какая!
Ида совершила какую-то ошибку, и ее за это убили. Ее и Сливкова. Как сказал тогда Сливков: «Молчи, а то нас ликвидируют!» Вот их и ликвидировали…
Что такого Ида могла сделать? Такого, за что убивают? Может, какие-то финансовые махинации? Но Ида была простым бухгалтером, даже не главным. И возможны ли в их институте такие крупные аферы, за которые можно, не задумываясь, убить человека? Ничего уже не понять, ничего не поправить, так это теперь и останется…
Скрипнула балконная дверь. Появился Персик и мелкой вороватой трусцой пронесся мимо Вари на кухню.
«Писал на балконе», — безошибочно определила Варя.
Это была чисто хулиганская акция, которую Персик учинял время от времени. Как подозревала Варя, так он старался разнообразить свою эмоциональную жизнь. Потому что каждый раз за этим следовала увлекательная игра — Варя хватала газету, сворачивала ее в трубку и кричала: «А кто сейчас получит?!» Персик, спасаясь от наказания, носился по квартире, скакал по креслам и дивану, нырял под стол с громким лаем — это было очень весело и, если честно, доставляло удовольствие обоим, и, если честно, совсем не походило на воспитательный процесс.