* * *
…Я остановил машину возле храма, где служил отец Пимен. Свет в окнах еще горел.
— Подожди здесь, — сказал я Жене, выходя на улицу. Она кивнула с покорностью юной монашки.
Возле ворот храма сидел нищий в обнимку с дворнягой — оба были грязными и лохматыми, почти до неразличимости. Почему именно с собаками у людей сложились такие близкие, душевно-родственные отношения? Может быть, потому, что собаки суть одомашненные волки, а у нас с волками схожая природа? Волки — стайные животные со сложной социальной организацией, и при этом они же — символ одиночества. Таковы и мы. Человек человеку, действительно, волк, но не в смысле взаимной враждебности, а именно в смысле взаимного одиночества. В конце концов, что есть наша жизнь, как не протяжный вой на луну?
Я направился к дверям храма, но тут увидел во дворе отца Пимена, загружающего свое бренное тело в салон внедорожника.
— Отец Пимен, вы мне нужны, — сказал я, подбежав к окну машины.
— Денис, ты что ли? Что случилось?
— Мне надо обвенчаться.
— Когда?
— Прямо сейчас.
— Ты чего? Уже поздно. Да и вообще… пост же!
— Отец Пимен, рассказывайте это своим прихожанам, а не мне. Сколько у вас стоит венчание?
— Отец Пафнутий, — батюшка в растерянности обратился к своему водителю.
— Рекомендуемый размер пожертвования полторы тысячи, — спокойно ответил отец Пафнутий.
— Дам втрое больше за срочность, — как раз столько я нашел в кармане солнцезащитного козырька.
Батюшки переглянулись. Наконец машина перестала урчать — отец Пафнутий выключил зажигание.
— А невеста где? — спросил отец Пимен, вылезая из салона и всем своим видом показывая, что делает мне большое одолжение.
— В машине. Мы сейчас, — бросил я и побежал за Женей.
Вот уже мы стояли внутри пустого храма в ожидании батюшек — те пошли в ризницу за облачением. Из притвора на нас косилась женщина-свечница.
— Платок хоть возьми, — буркнула она.
— Какой? Зачем? — недоумевал я.
— Да я не тебе, а ей.
Свечница указала на Женю, и только теперь я узрел, что невеста моя стоит посреди храма в коротких шортах. При этом надо отдать ей должное — она соблюла приличия, насколько позволял ее наряд, и покрыла голову капюшоном. Я подошел к свечнице, взял платок и быстро вернулся к Жене. Сложенный вдвое, платок не закрывал колен, а в расправленном виде был слишком прозрачный, к тому же связанные на талии углы образовывали сбоку вульгарный разрез, — как ни крути, получалась нелепица. Наконец Женя нашлась и, сняв с себя кофту, повязала ее вместо юбки, а платок накинула на голову так, чтобы он спускался на обнаженные майкой плечи.