А она не отпускала его, прижималась к нему всем телом, и крепко держала руками, и глядела на него. И не нужны ей были папиросы.
А потом она отстранилась от него, отошла на шаг, задрала подол и стала расстёгивать застёжки чулок.
— Товарищ, Катя, вы чего? — удивлялся Свирид, всё ещё протягивая ей дорогие папиросы. — Чего вы делаете?
— Понимаете, товарищ Тыжных, — говорила она, заливаясь краской, — женский туалет, черт его дери, устроен таким образом, что нужно отстегнуть все чулки, чтобы снять панталоны.
— Снять панталоны? — он всё ещё протягивал ей папиросы. — А зачем?
— А затем Свирид, что вы меня хотите, я это хорошо почувствовала, когда вас обнимала, — она, наконец, отстегнула чулки, выложила револьвер из пояса, положила его на баул.
И тут её белоснежные панталоны упали на землю.
Она смотрела на Свирида, а он на её панталоны:
— И я вас хочу, ещё больше чем вы. Кажется, я вас влюбилась, товарищ Тыжных.
— Чего? — он глядел на неё и не шевелился.
— Или быть может вы не хотите меня? Да отвечайте же, дурень, или я помру сейчас тут со стыда. Хотите меня?
— Так с первой минуты как вас увидел, так я вас… — он замолчал.
— Идите ко мне, идите, — она, оставила панталоны на земле, потянула его к себе, стала расстёгивать ему брюки. — Дайте я вам помогу.
— Да я сам.
Ну, сам так сам, Ракель Самуиловна отвернулась, подобрала подол повыше, чуть не до лопаток, уперлась руками в кирпичную стену и широко расставила ноги:
— Ставьте меня как вам удобно, и берите меня, — она замерла, ожидая его прикосновений. Только дышала неровно и часто, словно бегала час.
Свирид, глянул на эти чуть приспущенные чулки на длинных ногах, шикарные бёдра, на красивую спину, и уговаривать его нужды не было. Он подошёл к ней, погладил ей попу совсем немного, словно кобылку молодую успокаивал, и вдруг, что было сил, вцепился в роскошный зад красавицы крепкими пальцами. Да так, что она только пискнула по мышиному, а потом, всё ещё попискивая тихо, терпела до конца, и вырваться даже не пыталась.
Она сидела на своём бауле курила, и поглаживал его по лицу. А он сидел рядом на земле. Они оба молчали, она чуть улыбалась, он застыл с миной лёгкой обескураженности на лице. Её чуть-чуть задевало то, что он ничего наговорит ей, сидит как сыч днём, с выпученными глазами и всё. Ну, хоть какая-то реакция должна быть у этого мальчишки. Понравилось ему или нет, не говорит. Остекленел.
— Ну, вам понравилось? — не выдержала Ракель Самуиловна.
— Да я думаю, зря это всё было, — вдруг сказал Свирид, нахмуриваясь по своему обыкновение.
— Что зря? — спросила она, и убрала руку от его щеки, смотрела на него настороженно.