Гражданочка сразу прислушалась к разговорам дам и поняла, что тут только что была облава. Кого-то искали, интересно кого. Она прислушалась и поняла, что искали, какую то воровку, и она посчитала за благо уйти с вокзала, но товарищ Тыжных уже прошёл к кассам. И красавица решила подождать. Уходить сейчас одной ей не хотелось. И идти к кассам тоже.
А у касс народа было море, всем куда-то ехать было нужно, люди в очередях иногда собачились, едва до драк не доходило. Свирид конечно мог достать удостоверение и взять билеты без очереди, но он дисциплинированно отстоял полчаса и уже там, в окошке ему сообщили, что на ближайший поезд, который уходит до Читы, через тридцать минут, и «мягких» билетов уже нет. А есть только самые дешёвые и в самом плохом вагоне.
— Дайте два до Ярославля, — сказал он и кассирша выдала ему два билета.
Шалва Семёнович, ходил из зала ожидания в кассовый зал и разглядывал мужчин в военной одежде, Ибрагим следил за женщинами. Ни тот ни другой даже не взглянули на молодого человека, в отличных туфлях и костюме с претензией на заграницу. И он спокойно прошёл на перрон, где и остановился под часами. А товарищ Аджания поглядел на часы и сказал Ибрагиму:
— Поезд подают, пошли на перрон, там будешь смотреть.
— Хорошо, гражданин начальник, — отвечал бывший шофёр товарища Пильтуса.
Стоял он совсем не долго, он увидел как мимо двух милиционеров, прошла Ракель Самуиловна. Они словно и не заметили её. А она чуть замедлилась рядом с ним и сказала:
— Купите мне хороших папирос, и жду вас в тех кустах, что у складов за кустами.
И ушла быстро в конец перрона, спустилась с него, и грациозно перешагивая рельсы, подошла к кустам и скрылась в них.
Товарищ Тыжных чуть выждал, потом подозвал к себе папиросницу, долго выяснял у неё, какие папиросы самые лучшие. Купил самые дорогие и не спеша пошёл в конец перрона.
Там он пропустил поезд, который уже подавали, и за ним быстро пересёк пути и скрылся в кустах.
Там в углу между двумя стенами из красного кирпича и кустами его ждала Ракель Самуиловна, она кинулась на него и, прижавшись к нему грудью и животом, поцеловала в губы, долго и горячо. И с языком.
Товарищ Тыжных и слова не успел сказать, и понять ничего не мог, он обалдел от её запаха, от вкуса её губ и тепла её тела, которое он ощущал даже через одежду. Он покраснел так, что веснушек видно не стало. А она отрывалась от его губ и прошептала:
— Почему вы так долго, я боялась, я думала, что вы уже бросили меня.
— Товарищ, Катя, — сипел Тыжных приходя в себя после поцелуя, — я ж сказал, я вас не брошу, чего вы? Очередь за билетами была. Я вам и папирос купил.