Мария Терезия была счастлива в браке, что можно сказать далеко не о всяком простом человеке, а уж и монархе и подавно. Она часто заказывала портреты членов своей семьи. С полотен на фоне замка Шенбрунн и безоблачных пейзажей сияют лица 13 белокурых, голубоглазых мальчиков и девочек, радостно и с надеждой смотрящих в будущее.
Эту семью обсуждала вся Европа, ведь в XVIII столетии австрийский двор был уникальным в своем роде. В Потсдаме Фридрих вел строгое мужское хозяйство и общался со своей женой только письменно, в Санкт-Петербурге правила официально незамужняя царица Елизавета, мадам Дюбарри в Версале старалась рассеять грусть стареющего Людовика XV.
Но как бы ни была обаятельна и сердечна императрица со своими подданными, ее детям выпал трудный жребий. Для них у Марии Терезии оставалось не слишком много времени, хотя их воспитание и образование всегда заботило императрицу. Они могли днем в определенные часы поцеловать ей руку, иногда она сама входила в классные комнаты, чтобы посмотреть, как кто-то из детей выучил урок. Да и в соответствии с придворным этикетом дети и родители, конечно, обращались друг к другу на «Вы». Свои пожелания относительно воспитания своих детей Мария Терезия чаще всего сообщала письменно. Это были точные инструкции для каждого учителя и каждой гувернантки, в которых было точно определено все, даже молитвы, которые дети должны были читать утром и вечером. Императрица разработала для детей свою собственную учебную программу, включавшую танцы и участие в театральных постановках. Кому как не ей было известно, что искусство лицедейства может пригодиться в жизни. Дети рисовали, их обучали истории, математике, правописанию, иностранным языкам. Девочкам преподавали рукоделие и искусство вести беседу.
Многие годы детское крыло дворца на первом этаже замка Шенбрунн жило очень активной жизнью: слышалось монотонное чтение детей, звуки клавикордов и спинета, гаммы и звон шпаг на уроках фехтования маленьких герцогов.
Воспитательницами и гувернантками становились овдовевшие графини или придворные на пенсии. Основным критерием отбора были не образование или опыт общения с детьми, а безупречное благочестие и знание придворного протокола. Кроме того, набирался еще целый полк учителей, которые преподавали танцы, музыку, иностранные языки и письмо.
Дисциплина была строгой, в императорской детской комнате было не место сентиментальности. Дети ни на минуту не оставались одни, воспитатель, гувернантка или камердинер присутствовали в любое время дня. Уроки на день были спланированы так же тщательно, как дела королевы. Например, Жозефина ежедневно занималась немецким, латынью, испанским, итальянским, историей, грамматикой, религией и письмом. В четыре часа дня начинался урок танцев, потом она повторяла молитвы, перебирая четки, и ела очень простой ужин: «суп и какое-нибудь другое блюдо», как указывали инструкции матери. Девочка видела свою семью только по воскресеньям, когда все вместе шли в церковь и обедали. Мать строго инструктировала гувернантку Жозефины: плохие привычки девочки «…должны были быть немедленно и основательно искоренены. Я не буду льстить себе, что справилась с ней, пока не будет покончено с источником ее неприятностей — ее вспыльчивым темпераментом и ее эгоизмом. Когда с ней только заговариваешь, она настолько выходит из себя, что от ярости готова расплакаться».