Неизвестно, какими были реальные отношения в этой семье между родителями и детьми. Наверное, принцы и принцессы в этом отношении мало отличаются от простых людей, и в том, что ее собственные дети любили Марию Терезию, нет ничего удивительного. Но рассказывают, что и чужие дети тянулись к ней. Маленький Моцарт, в 1762 году приглашенный дать концерт во дворце Шенбрунн, чувствуя расположение Марии Терезии, тут же забрался к правительнице на колени, что и было потом запечатлено придворным художником. Отец Леопольд Моцарт писал об этом своей жене: «…Спешу сообщить обстоятельно, что Их Величества приняли нас так милостиво, что если бы я об этом рассказал, это приняли бы за сказку. Позволь рассказать, что Вольфи прыгнул на колени к императрице, обнял ее за шею и сердечно расцеловал».
В Австрии рассказывают одну из легенд о Марии Терезии: императрица прогуливалась в парке с маленьким Иосифом и его няней. Они повстречали нищенку, которая прикладывала своего плачущего ребенка к пустой груди. Императрица остановилась и открыла кошелек. Но нищенка отвернулась и с горькой усмешкой сказала, что кусок золота едва ли успокоит ее голодного ребенка. Тогда императрица подняла кричащего младенца и приложила его к своей полной груди. Кто знает, может быть, так и было, ведь легенды всегда содержат крупицу правды.
Даже не достигнув совершеннолетия, дети монарха становились бесценным политическим капиталом на европейской бирже династических браков. В течение двадцати лет их свадьбы заполняли собой все время и планы императрицы. Благодаря замужествам своих дочерей она смогла добиться того, что невозможно было сделать никаким другим способом.
Мария Терезия была очень набожной женщиной. Молитве она обычно посвящала по несколько часов в день. Как ни странно, этот факт доказан многочисленными свидетелями, несмотря на то, что она была весьма деятельной и очень занятой. В марте 1778 года она всенародно простояла три часа на коленях в венском соборе, умоляя Господа отвратить грозившую ей войну за баварское наследство. Одна из ее дочерей, эрцгерцогиня Елизавета, сама признавалась, что когда бывала с матерью в церкви, то они оставались там так долго, что под конец она уже не понимала ни того, что сама говорит, ни того, что слышит. С годами религиозность императрицы только усиливалась. Своей искренней религиозностью и строгой моралью она отличалась практически от всех европейских правительниц того времени. Правда, с годами это стало приобретать характер нарочитой демонстрации, доходившей до ханжества. Императрица вдруг попала в ситуацию, когда ее моральное превосходство подверглось осмеянию.