То опускаясь, то поднимаясь вновь, петляли шахтные дороги. Я хотела определить направление нашего пути, но после нескольких поворотов сбилась. Мимо мелькали большие залы, комнаты и комнатки, чуланы и ниши, узкие и широкие коридоры, разветвлявшиеся в разные стороны. Снова пришлось около двух километров идти согнувшись. Дорога резко пошла вниз.
— Погребок, — сказал Иван Никитович, взглянув на косо опускавшийся над нами потолок штольни. — Сейчас будет лагерь.
Мы остановились у стены, искусно заложенной камнями. Нагнувшись, Иван Никитович вынул несколько камней и полез в пролом. За ним — я. В узком штреке стояли Тамара Межигурская и другие партизаны, с которыми меня познакомили еще в Аркадии. Тамара была одета в теплые ватные брюки, ватную куртку, волосы упрятаны под неопределенного цвета заношенную кепку. Увидев ее, я подумала: значит, и Ваня здесь. Заметив, что я оглядываюсь в надежде встретить здесь мужа, Тамара сказала:
— Иван Иванович ушел к воздушному колодцу послушать, что делается на поверхности. Пока он вернется, я покажу вам наш лагерь.
Лагерь имел вид буквы Т, соединенной обводными дорогами-штреками с главной штольней Нерубайское — Усатово. Вправо по штреку в узком и длинном забое оборудованы каменные нары. На них горой навалены шерстяные и байковые одеяла, подушки, матрацы. Проем между штреком и спальней отгорожен мешками с зерном и мукой.
Рядом в маленьком забойчике стояли два мешка с сахаром. Третий продолговатый забой отвели под склад картофеля и овощей.
Вскоре в лагерь вернулся муж. Увидев меня, обрадовался.
— Вот хорошо! Значит, будем вместе.
Поговорив немного с Иваном Ивановичем, Иван Никитович обратился ко мне:
— Ну что ж! Начинай хозяйничать. Прибери спальни, перебери картофель, лук. Эх! — вздохнул он. — Сварить бы картошечки! Вкусная она в этом году, рассыпчатая…
— Да, хорошо бы, но где и на чем ее варить? — И я оглянула холодные неприветливые стены, каменные скамьи, такой же стол.
— Вот уже две недели, как ничего горячего я в рот не брал, а от консервов прямо мутит.
— Так жить нельзя! Нужно подумать о горячей пище, — сказала я.
— А где ее возьмешь — горячую пищу? — пожал плечами старик.
— Примусы нужно достать…
Я направилась в спальню, рассчитанную примерно на двадцать человек. Положив на каменные нары линолеум, а сверху — матрацы и подушки, застелила все одеялами и залюбовалась: забой стал уютным. Из спальни перешла в кладовую, принялась разбирать картофель и овощи.
Работа в катакомбах кипела. Иван Никитович и Иван Иванович пилили камень, устраивая будущий партизанский лагерь. Они соединили наш штрек с соседними, расположенными за пятиметровой стеной. В центре устроили дежурную комнату, посредине сложили из бута большой овальный стол, под стенами намостили каменные скамьи. В нише оборудовали склад для хранения оружия и огнеприпасов. Направо от дежурной в обширном забое построили спальню на 25 человек, два соседних забоя отвели под командирские спальни. Украсили стены. В углу дежурной вырубили в стене нишу и, застелив ее бумагой, расставили книги.