«Писатели, — говорил Габриэль Гарсиа Маркес, — делятся на тех, которые пишут, и тех, которые не пишут. Те, которые не пишут, не сходят со страниц газет и журналов и с экрана телевизора, дают интервью, выступают, о них всё всем известно. Те, которые пишут, пребывают в одиночестве и тишине, они заняты своим делом, и о них никто ничего не знает».
Первую мою книгу стихов под названием «Горожанка» с особым удовольствием читали переводчики. «Горожанка» по-итальянски «читадинка», — сказал один из них. — Я совершенно этой вашей книгой очарован, всё время ее читаю, так что вышел у меня согласно выражению жившего в осьмнадцатом веке князя Куракина, помешанного на Италии и только что прибывшего из Флоренции, «инаморат в читадинку». Письма читателей на мое имя приходили на адрес «Лениздата», где книжка вышла; раньше случалось мне получать письма читателей в редакции журнала «Аврора», где печатались подборки стихов.
Тогда работала я дизайнером в конструкторском бюро ЛИТМО, встретились мы там с моей одноклассницей из 171-й школы Екатериной Муравьевой. В одну из своих командировок на космодром Катя взяла с собой только что вышедшую «Горожанку». Библиотеки на космодроме не было, все по очереди стали читать привезенную из Ленинграда новую книгу стихов; в конце концов Екатерине сказали — ты там в Ленинграде себе еще одну найдешь, а эта пусть останется на Байконуре.
Совершенно удивительное письмо получила я о книге «Святки» из Москвы от писателя Максима Коробейникова (бывшего одним из победоносных старлеев Великой Отечественной, чьи рассказы о войне, подаренные им мне и прочитанные мной позже, кажутся мне одними из лучших текстов военной прозы), психолога, генерала в отставке. Он разбирал стихотворения с блеском, не часто встречавшимся у литературоведов и критиков. А письмо его начиналось со слов: «Я сам с Вятки»... Так ведь и я с Вятки! воскликнула я, читая его письмо. Родилась я в Кирове, в бывшей Вятке, куда была эвакуирована Военно-медицинская академия, где ее и окончил мой отец.
Потом волею судеб стала я писать и прозу, и странная закономерность читательского поведения открылась мне: читавшие стихи писали письма, а читающие прозу стремились засвидетельствовать лично, они звонили в дверь и развязывали веревочку на дачной комаровской калитке.
Хотя, конечно, и письма присутствовали, и телефонные звонки, то была эпоха, предшествовавшая компьютерной переписке.
Женщина в летах, позвонившая по телефону (она упросила, чтобы в редакции журнала «Нева» дали ей мой телефонный номер), очень взволнованная, только что прочла в «Неве» роман «Сказки для сумасшедших». «Моя дочь тоже училась в Мухинском, — сказала она, — и давно живет за границей, я ей „Неву“ уже послала. И знаете, что я сделала, когда прочла эту вашу вещь? Я отправилась на Соляной переулок, поднялась на галерею Молодежного зала и смотрела, есть ли на полу описанный вами прямоугольник, помечавший подземную комнату Спящей, а потом спустилась в зал и искала эту метку на полу».