— Это ты его загубила! Шестую ночь дома не ночует!
— Осторожней! — говорю. — У меня он не только что ночью, даже днем никогда не ночевал.
— Будь ты проклята! — плюнула.
«Вот так история», — думаю.
Потом забыла совсем об этих делах. Однажды ночью — телефонный звонок:
— С вами из больницы говорят... Кулькова знаете?
— Кулькова? — Никак не могла такого знакомого вспомнить, потом только вычислила, методом исключения, что это паренек тот.
— А, знаю, кажется. А что случилось?
— Приезжайте, если можете. Он нам отказывается что-либо объяснить, говорит, что только вам все расскажет.
Приезжаю в больницу, вижу его...
Выясняется: пытался повеситься из-за того, что украли джинсы!
Случайные люди еле его спасли!
Дежурный мне говорит:
— Собственно, можете его взять — опасности для жизни никакой уже нет.
— Ясно, — говорю.
Привезла я его к себе домой, уложила на диван, напоила молоком.
— Как же я теперь буду жить? — Все всхлипывает.
— Ничего, — утешаю его, — скоро, может быть, поеду в Голландию, куплю там тебе джинсы.
— Голландия — это не фирма! — продолжая всхлипывать, говорит.
Но все же стал понемногу успокаиваться, уснул.
Утром положила на стул перед ним записку: «Ряженка в холодильнике, там же сосиски».
Прихожу с репетиции — его нет. Нет также транзистора «Сони» и колечка моего с бирюзой.
Вот такой еще у меня был жених...
Пятый
Но самый замечательный был другой.
Заметила в самом начале еще спектакля: какой-то тип сидит во втором ряду почему-то с забинтованной головой.
Апофеоз, мы, балерины-лебеди, стоим, руки закинув. Вижу с изумлением — тип этот подмигивает мне, головой дергает: «Выйди, мол, надо поговорить!»
Выхожу из служебного подъезда — стоит... Дождь лил как из ведра, так он мне как-то намекнул, косвенно, чтобы я его курточку надела... самого слова «курточка» не было — точно помню.
Пришли с ним в какую-то компанию. Физики гениальные, режиссеры. Полно народу, и все босиком. Огромная квартира, много дверей, и все занимались тем, что одновременно в них появлялись. Мотают головами, говорят: «А мы тут дураки-и — ничего не знаем!»
И потом ходили мы с ним больше по улицам, и он все бормотал, что вот повесила я на двери записку «Стучите сильнее», может, для кого это и годится, а он уж как смог поскребся, потерся и упал без сознания. Это только слава о нем — мастер спорта, метр девяносто, а на деле — тьфу! Снять бы его, к чертям, с кандидатов всех этих наук, в одну лодку положить, другой накрыть — и вниз по течению пустить. Единственное что — это деньги. Чего-чего, а деньги уж есть! Только с собой восемь копеек да еще дома копеек шесть запрятано по разным местам. А со мной он, дескать, проститься хочет — что, мол, сижу я перед ним в шестицилиндровом красном «ягуаре», а он стоит в обмотках, галифе, а под мышкой веник...