— Ясно... Насколько я понимаю — это прощальный разговор?
— Вы хотите сделать мне больно? — Алехин говорит.
С маман — на «вы», с папаном — тоже на «вы»! Чудесная жизнь!
— Тронут вашими переживаниями. Но, насколько я понимаю, вы не последний мой отец? И, может быть, даже не первый?
«Эль сон тут шосон фот маман»!
Алехин молчит потупясь. Стесняется!
Что ж, для него и это большой сдвиг!
— Так... — Я поднялся, утер рукавом губы. — И когда мне... лететь?
— Я же уже сказал — завтра, — вполне уже холодно Алехин говорит.
Взял себя в руки. Но не до конца.
— Может... еще когда... — пробормотал он.
Да, недолго он пробыл моим отцом!
— Приготовиться к эвакуации! Первым идет лейтенант Познанский!
Некронавт-один!
На меня нацепляют оборудование, засовываюсь в торпедную трубу. Выравнивают давление. В мутном свете прожекторов я вылезаю в обступающую тьму. Изо всех сил задираю голову... Да-а-а, неба отсюда не видать!
Отпускаю буй. С катушки уносится вверх «дорога жизни» — шкентель с мусингами — трос с узелками, возле которых во время «вознесения» положено ждать, чтобы азот в крови не закипел.
Гляжу наверх. Та-ак. Свистнул, если бы мог... Все подготовили: шкентель е, мусингов нема! Да и шкентель кончается в десяти метрах, а дальше — падай! Кипи! И уже никакая кессонная камера тебя не спасет — нечего тебе будет делать в ней! Все продумано! Наше новое оружие с глубины шестисот метров бьет!
Повисел я на кончике паутинки, как паучок, — и полетел! Свет все ярче. Об солнце разобьюсь!
Свет летит мне навстречу!.. Вертолет?.. Никак нет!
Дальше — странное видение: вид с большой высоты. Внизу — длинная глубокая дорога, прорубленная в черных прибрежных скалах, по ней — цепочка огоньков: в одну сторону — красные, с другой стороны — желтые.
Иногда сбоку от дороги — двойные золотые воротца. Откуда-то знаю: въезд в закусочные «Макдоналдс».
Яркий свет, белая палата. Лица, склонившиеся надо мной. А это что за «рыженосец»? Где я мог видеть его?! A-а! Мистер Карпентер!! Плотник-гинеколог!
Ах, вот оно что! Жизнь моя, оказывается, заранее организована, продумана. Не случайно он мою бедную избушку посетил! Гинеколог, склонившийся надо мной! Ему, стало быть, подарили меня?
Интересно, сохранился ли мой пол?
Отключка.
Потом — новое утро. Я сажусь на кровати. Потом резко встаю, щупаю лицо — все в шершавых бинтах! Ну, ясно — лопнули сосуды! Декомпрессия! Смотрю на пальцы. Они непривычно тонкие — и в веснушках! С ужасной мыслью я кидаюсь к зеркалу, лихорадочно разгребаю бинты и — выпрыгивает рыжий завиток!
Ну, ясно! Отпустили меня в их тару!