— О! Вот и дядька Черномор прибыл! — добродушно Грунин пробасил, очевидно, имея в виду моих «тридцать рыцарей прекрасных», что сейчас в кастрюльке кипят. — Ну, что ж, начнем!
Сколько уже таких учений было, хоть и не совместных: десантная «щука» брюхом выползала на берег, и мы из пасти ее летели, как горох! Ну, по ходу своего маршрута исправляли всяческие мелкие недостатки, немножко полемизировали с местными пограничниками и — вперед! Прорывались в горы, к монастырю, а туда уже привозили зечек из соседней зоны на сбор винограда. Небольшой праздник Вакха получался.
Ясное дело, это вызывало как бы недовольство начальства, Грунин ворчал, но Зысь вполне открыто ему на совещании заявлял: «Если твои орлы моих курочек не потопчут, работать они не будут, а значит, не будет винограда и, стало быть, вина!» Знаменитого местного пелагейского вина типа хереса. Необходимый этап производства: «Процесс глубокого хересования в цистернах» — без этого никак. И все понимали, хоть ничего такого не было в Уставе, но не все же запишешь в Устав!
Помню, три года назад смотрел процесс выгрузки из эшелона наших красавиц — все коренастые, разрисованные... Да-а. Одна выскочила и перед замом по режиму стала вихляться:
Раньше был у нас режим:
Пое... — и лежим,
А теперь у нас режим —
Пое... — и бежим!
Тот только усмехался — привык. Боялся я — как гвардейцы мои? Не подкачают? Оказалось — ничего! Не подвели своего батьку! Впрочем, тебя полгода в консервной банке подержи — любая покажется красоткой, тем более в темноте!
— ...Ну, так чего решаем? — Грунин прохрипел. — События, как понимаете, вышли из-под нашего контроля, внезапно национальный характер приобрели! — И в упор смотрит на господина Карпа: явно не без твоего участия это содеялось.
— Мне думается, — надменно Карп отвечает, — что национальные проблемы тут существовали всегда! Правда, подавлялись тоталитарной машиной, но это другое дело...
Тоталитарная машина — это я.
— ...запрещались народные обычаи, традиции, преподавание на родном языке!
Ну, да! Есть тут за хребтом два совхоза: один греческий, другой — корейский. Сунься туда попробуй, начни командовать — голову оторвут! Никто к ним и не суется.
— По-моему, тебя особенно один национальный обычай волнует! — Грунин усмехается. — Говоришь, в седую древность уходит?
Карп сделал гордую позу, потом кивнул ассистенту, и тот вытащил из мешка позеленевшую статуэтку, на стол поставил.
Вот это да!
Немая сцена.
Вот так «седая старина»!
Маркел аж позеленел!
На небольшом изъеденном постаменте скульптурная группа: пузатый Вакх, расставив раскоряченные копытца, вдувает козе!