Вот так праздник винограда!
Все вдруг грохнули. Карпентер обиженно откинулся.
— Вот оно — ваше отношение к традициям целого народа! Десятилетиями вы скрывали от народа его прошлое, запрещая раскопки!
— И правильно запрещали! — Маркел прохрипел.
— И не случайно лучшие представители этого народа кинулись сейчас на раскоп, защищать истоки древней культуры! — закончил Карпентер.
Неожиданно раздались аплодисменты. Карпентер смутился.
Я любовался Вакхом. Да, это шедевр! Изображен в момент «отката орудия» и производит сильный эффект. Такие «орудия» существуют лишь в легендах — в реальной жизни не приходилось встречать! Да и обычая такого, честно, у них не встречал. Дружил со многими семьями, бывал на свадьбах, похоронах, но такого не встречал!
Но, как говорится, искусство выше жизни, ему видней!
Конечно, такое наследие надо защищать! Не от этого ли наследия и главврач Гаврилиади скрылся? Неужели он тоже там?
Из окна было видно, что из шевелюры Маркса шел дым, играя в закатных прожекторных лучах. «Партизаны» ужинали. Мечтали о доме, конечно, видели с высоты свои крыши... Но — «наследие», едри его корень! Против наследия не попрешь! Попали в «запендню», как говорил один мой приятель.
— Просим убрать свою «капсулу» с дороги и восстановить нормальное сообщение с археологами! — потребовал Карпентер. — Иначе из нашего центра придет приказ о прекращении совместных учений!
— Нет, ты шо? — нахмурил брови Грунин. — Мы разберемся. Иди!
— Учтите, мы выступаем в роли просителей лишь потому, что вы захватили у нас заложницу!
Это Тайку, что ли, вдруг осенило меня. Видел ее у казаков! Вот так «заложница»! Ну, все прям как по нотам!
Карпентер с ассистентами, забрав шедевр, с достоинством удалились. Стало вроде свободнее. Все расслабились, расшумелись.
— Еще дружбе народов приехали нас учить! — захрипел Грунин. — Мы уже семьдесят лет дружим! Приехали учить! Без них будто не понимаем! Помню, в пустыне тогда... где гора... С казахами рядом жили! И что! Жегентая помнишь? Бригадир скотоводов? Не любил, что ли, нас? Чуть час свободный — сразу к нему! Пиалу кумыса примешь — и радиацию как рукой! А он плохо, что ли, жил? — Грунин разгорячился. — Полно приемников в юрте было у него! Чуть ручка отломается или даже батареи сядут — в поселок ехал, новый приемник покупал! Плохо разве? Холодильник у него был — из части специально кабель протянули! Не дружба это?.. Помню, с холодильником этим... — Грунин потеплел, — Отмечали как-то мы... декаду русско-казахской дружбы. Просыпаюсь, короче, в юрте у него. В голове, ясное дело, аврал, во рту кошки насрали. — Грунин разулыбался сладким воспоминаниям. — Гудок! И гудок этот ни с чем не перепутаешь! Аладьев, секретарь обкома, пожаловал — на охоту вести! — Грунин вообще расплылся, словно блин на сковороде. — Как молодой, прыгаю по юрте: мундир со всеми железками вот висит, а брюк с лампасами — нету! Сигнал еще настойчивей... Аладьев ждать не любил! И тут как осенило меня: распахиваю холодильник, дверку морозильника... клеши там! Аккуратно сложенные... флотский порядок! — Грунин сипло захохотал. — Вытягиваю их оттуда: смерзлись, не развернуть! И снегом покрыты! — Грунин сипло захохотал. — Разжал их плоскогубцами. Залезаю, как в прорубь. Сверкая льдинками, выхожу. «На Северном полюсе, что ли, ночевал?» — Аладьев хохочет. Все понимал отлично... Хороший был мужик.