— Слушай, а я-то вам зачем понадобился? Смотри как здорово: ты носишь, Фол ставит… на кой вам сдался дополнительный участник?
Из-под камней раздалось пренебрежительное фырканье, после чего оттуда взвилась небольшая зеркальная колонна и без предупреждения плеснула на постамент. Я непроизвольно замер, ожидая, что сейчас будет много шума, брызг и, возможно, даже пара. Но нет. Не долетев до постамента всего пол-ладони, серебристый «лизун» словно на стену наткнулся и бессильно сполз на пол, убравшись обратно под камни.
— Та-а-к… то есть тебя туда даже с обломками не пускают?
— Буль, — расстроенно отозвался снизу алтарь и выразительно ткнул в мои руки осколок.
Я вздохнул.
— Вот зачем было создавать такие сложности? Ладно, давай сюда. Будем выкладывать первый ряд…
К тому моменту, как обломки полностью закрыли основание статуи, я весь взмок, порядком устал, да еще и здорово истощился в магическом плане. Не знаю, для чего богам понадобились такие трудности при воссоздании своих собственных вместилищ, но теперь мне стало понятно, почему за целое тысячелетие никто так и не сделал эту работу. Дураков просто не нашлось. Да и в храм, похоже, никто до меня не врывался верхом на вампире. Если бы не тварь и не выпитый ею алтарь, вряд ли я вообще смог бы сюда забраться. Ну а раз уж забрался — вперед, Артур Рэйш, выполняй условия сделки. И надрывай свой пупок, раз уж больше никому это важное дело не доверили.
— Все, перерыв, — выдохнул я, когда в глазах заплясали разноцветные звездочки, а спина разнылась так, словно я целый день отпахал в каменоломнях. — Если сейчас не поем — сдохну.
Зависший возле меня отломок на серебристой подставке недоверчиво дрогнул, а затем неохотно опустился обратно на пол. Еще через миг из-под камней показалось несколько ручейков, которые прямо на глазах вытянулись вверх, слились и снова превратились в человека.
Устало сев прямо на пол, я прислонился спиной к углу ниши, где стояла статуя Фола, и прикрыл глаза. Работа вроде несложная, но такими темпами я ее и за пару лет не осилю. Слишком уж камни были тяжелыми. Да и каждое прикосновение к ним хоть и не вымораживало до смерти, все равно забирало столько сил, что подолгу с ними возиться у меня при всем желании не получится.
Переведя дух и остро пожалев, что в кавернах нельзя создавать темные тропы, я с кряхтением поднялся и, обойдя молчаливо изучающего меня «зеркального», поплелся к лестнице.
— Завтра приду, — прохрипел, едва перед моим носом нарисовался очередной жидкий «лизун», изогнувшийся во просительным знаком. А когда алтарь с журчанием опал, открывая дорогу, я оперся рукой о стену и со смешком добавил: — Если не сдохну, конечно.