– Ты сказал – фармбои?
– Ну, это переделка из «ковбоев». Фармбои – это вы, те, кто расчищает деляны на фермах, садит махи, ухаживает за ними. Вся разница, что ковбои – это пастухи, животноводы, а фармбои – земледельцы. Только здесь мы растим и хлеб, и мясо! О, готово вроде… Ну, ладно, приятного аппетита.
Саул, кряхтя, поднялся и сказал Кузьмичу:
– Завтра надо доехать до водопада, чтобы засветло успеть.
– Да должны успеть, – кивнул Бунша и выкатил дымящийся мах. – Налетай!
…Ночь была ясная и спокойная. Из лесу доносились свист и курлыканье, рык и визг, тоскливый вой и довольное уханье, но все те деянья, что происходили под покровом деревьев, обходили лагерь стороной.
А я долго не мог заснуть. Шум мне не мешал, просто ночное небо завораживало. Звезд было необычайно много – и ни одного знакомого созвездия. Зато в южной стороне разметнулась роскошная туманность светящегося газа – белесые клубы, словно застывший дым, сплетались с полупрозрачными прядями голубого и розового оттенков.
А потом взошли обе луны. Одна из них обращалась столь близко к планете, что на ее поверхности ясно просматривались колечки кратеров. Она нежно сияла, отражая рыжеватый свет, а потом на этом фоне проступил четкий силуэт – некто летучий плавно помахивал перепончатыми крыльями.
Это было уже слишком, и я, переполненный впечатлениями, уснул.
Утро выдалось в меру прохладным, лишь туман по низинам напоминал о ночи. Запевали местные птицы… вернее, летучие тушканы. Пернатых на Манге не видали пока.
Завтракали на ходу, остатками ужина, только чаю местного подогреть удалось – горячий настой из каких-то листочков, похожих на серпантин, здорово бодрил, хотя вкусом больше все тот же компот напоминал.
И снова заревели, зарычали двигатели. Машины, переваливаясь на колдобинах, выстраивались в колонну и перли по узкой дороге.
Перли до самого полудня – разница в длительности суток влияла не слишком, так что обычные земные понятия годились и здесь.
Когда крошечное светило достигло зенита, укорачивая зыбкие тени, колонна выбралась на более-менее приличную дорогу – она тянулась между лесом и океаном, по плотному, слежавшемуся песку.
Грузовики живо прибавили скорости, а вот «качка» в кунгах прекратилась – ехали как по асфальту, лишь изредка шорох шин, вдавливавших песок, сменялся хрустом раздавливаемых раковин. Тоненькие, длинненькие и завитые, как рог изобилия, ракушки были почти прозрачны – солнце просвечивало сквозь них, как через мутное стекло.
Потом трасса пошла на подъем, и океан раскинулся еще шире, укатываясь до самого горизонта. Вода была чистейшей, обретая тот цвет, который редко встретишь на Земле – зеленовато-берилловый с желтым отливом. А у самого берега, там, где мелко, волны и вовсе походили на лимонад.