Не один раз побывал за эти дни в полях Перепелкин. Шагал по зяби, по озими, тыкал заостренной палкой, размеренной на сантиметры, брал в руки землю, разминал, вглядывался в каждую крупинку, шептал:
— Сколько выпало дождя! В бороздах вода стояла. И куда все ушло? Как в песок.
Докладывал Венкову, тот не выказывал тревоги.
— Может, снег выпадет, тогда обойдется.
Но когда через два дня сам побывал в поле, увидел трещины в промерзлой земле, рассмотрел корни кустиков ржаной и пшеничной озимей, заныло сердце и у него: вымерзают озими, весной придется пересевать. А где семена брать?
Позвонил в район, услышал успокаивающее: «Многие районы области оказались в таких же неблагоприятных погодных условиях. Тревога преждевременна. Апрель покажет. Может, отрастут еще озими-то…» Не успокоили эти слова Венкова, душа его болела.
Не один Венков с Перепелкиным да старик Аверьян переживали за землю, все колхозники говорили о бесснежном декабре и морозах озабоченно, как о чем-то живом.
А ветер дул и днем и ночью, свистел в голых деревьях, обламывал хрупкие промерзшие ветви яблонь, хлопал ставнями окон, завывал в печных трубах, выдувал из домов тепло.
Люди выходили из дому в полушубках и валенках, в малахаях и шерстяных платках; на два дня пришлось отменить занятия в младших классах школы.
В эти дни Ника чувствовала себя скверно. Душевно пришибленная сидела она, прислонясь спиной к печке, вязала давно начатый пуховый платок, читала, просто бездельничала в одиночестве, ожидая прихода с работы родителей. В такие часы она думала, что же дальше, что ждет ее в будущем? И все чаще отвечала себе, что жизнь не манит ее будущим. Будущее есть где-то там, вдали от Усовки. А где? — она и сама не представляла.
Как-то под вечер, когда у нее было такое состояние, зашел к ней Жбанов.
— Пойдем к отцу Борису.
— Зачем? — удивилась Ника.
— Послушать магнитофон. У него много хороших лент.
— Но я не знаю… Неловко как-то. Попов не люблю, в бога не верю.
— И я не люблю попов. А почему не послушать музыку? Ведь не в церковь идем, не на проповедь, не молиться. Дома поп не отец Борис, а Борис Иванович. У него жена врач-рентгенолог. Будь в Усовке рентгеновский аппарат, она работала бы. Пойдем, тоскливо что-то.
Ника подумала, что с попом она знакома, как и все усовцы, что нет ничего предосудительного зайти к нему, как к любому жителю села.
Поп жил в хорошем, заново отделанном церковном доме, обставленном небогато, но удобно и уютно. Миловидная попадья, двое детей, сам поп — все чистенькие, приветливые, гостеприимные. И сразу Ника почувствовала себя просто, непринужденно. Мужчины покурили, поговорили о каких-то пустяках, а попадья подала чай и домашнее печенье.