21 августа Лютер писал Иоганну Агриколе в Айслебен:
Надеюсь, что битва моя многим послужит, хоть и нет такого зла, какого бы я по своим грехам не заслужил. И все же, хоть жизнь моя грешна, знаю и хвалюсь, что учу чистому слову Божьему и тем служу ко спасению многих. Это злит сатану – вот он и старается погубить меня и уничтожить, а вместе со мной и Слово. Вот почему я не пострадал от рук тиранов мира сего, хоть многих других закололи или сожгли за Христа; тело мое в безопасности – и тем яростнее князь мира сего нападает на меня в духе[450].
Лютер был убежден, что на него нападают бесы, что, раз он не стал мучеником за веру, должен пострадать другим способом. Едва ли возможно объяснить, как именно происходит духовная брань, – ведь мы говорим о вещах невидимых; но множество рассказов о пережитом, дошедших до нас на протяжении столетий, позволяют в общих чертах проследить ее ход и признаки; и лютерова интерпретация собственного опыта вполне согласуется с теми рассказами о бесовских нападениях, с которыми он был знаком.
Возвращение чумы. Aetatis 43
Тем же летом на Виттенберг снова обрушилась чума. Многие, как было принято в те времена, покинули город, чтобы избежать заражения. 15 августа весь университет на время переехал в Йену. Уехали и Меланхтон, и Юстус Йонас, увезя с собой свои семьи; однако Лютер чувствовал себя обязанным остаться и заботиться о больных. Кати и сын их Ганс тоже остались в Виттенберге. Несомненно, и в этом проявилась вера Лютера: он понимал, что подвергается опасности, но чувствовал себя обязанным рискнуть своей жизнью – и даже жизнью семьи, – чтобы остаться на месте и заботиться о своей пастве. Бог призвал его – и он отвечал на Божий зов. Единственное, чего он по-настоящему боялся, – однажды не ответить Богу. Самого его болезнь не коснулась; однако заболел маленький Геншен, и серьезно.
Пастор Бугенгаген также остался в Виттенберге, а несколько месяцев спустя даже переехал со своей семьей в Черную Обитель. Люди вокруг умирали, как всегда бывает при эпидемиях. Заболела золовка Карлштадта Маргарита фон Мошау – и также переселилась в обитель, как и жена врача Августина Шурффа, которую болезнь тоже не миновала. Черная Обитель в эти месяцы превратилась в нечто вроде больницы. Когда чумой заразилась жена виттенбергского бургомистра, она тоже отправилась в Черную Обитель – однако не выжила; умерла лишь через несколько минут после того, как Лютер обнял ее при встрече. Заразилась и Ханна, сестра Бугенгагена, вышедшая замуж за секретаря Лютера, дьякона Георга Рёрера: в то время она была беременна. Она также переселилась в Черную Обитель – и здесь, после долгих мучений, родила мертвого младенца и сама вскоре скончалась. Эта трагическая сцена особенно поразила Лютера, не в последнюю очередь потому, что его Кати снова была беременна и собиралась родить в декабре: