Я выпил, словно это была обыкновенная вода. Если бы Глория не подхватила бокал, я бы уронил его: так тряслись мои руки.
— Дорогой, ты пугаешь меня. Что случилось? Ты плохо выглядишь.
Виски помогло. Я уже более осмысленно посмотрел на женщину, давшую мне приют и обласкавшую меня ночью.
— Ты уверена, что слышала мой голос, диктовавший письма?
— Да. Ты что-то говорил о «Конвей-цемент».
— И именно во время диктовки женщина тебе заявила, что меня нет?
— Да.
— Ты хорошо это слышала?
— Да. Она… она, казалось, нервничала. У нее был неестественно резкий голос.
— Ясно! — Я поднялся. — А теперь на пару минут оставь меня в покое. Мне нужно подумать.
Глория уселась снова на диван, глядя на меня с испугом и непониманием.
Голова моя была совершенно пустой, а меня всего от волос и до пяток сотрясала мелкая дрожь. На ум пришли слова Леггита, сказанные им после боксерского матча: «И в тот момент, когда парень уверен в своей победе, он раскрыт для ответного удара, который непременно свалит его на пол: в боксе так же, как и в жизни, наказывается самоуверенность. Скажем, кто-то совершает убийство. Из кожи вон лезет, чтобы замаскировать свое участие в нем: фабрикует фальшивое алиби, подставляет другого человека. И в своей преувеличенной уверенности чувствует себя в безопасности, забывая, что всегда отыщется какая-то деталь, которую он не учел…»
Я медленно ходил по комнате. Страх сжал мое горло так, что я едва дышал.
— Чэд? В чем дело?
Я повернулся и со злобой уставился на Глорию. Она вскрикнула.
— Что я такого сделала, Чэд?
— Что сделала? — прорычал я. — Ты лишила меня будущего! — Кулаком со всего размаху я ударил по ее тупому, смазливому личику. Глория слетела с дивана и покатилась по полу.
Я даже не посмотрел на нее, не остановился в прихожей, чтобы захватить шляпу. Пинком распахнув дверь, я помчался вниз по лестнице, словно все дьяволы преисподней гнались за мной.
Большие часы на башне муниципалитета пробили девять тридцать. Бульвар Рузвельта был запружен толпой. Я постарался смешаться с людьми, спрятаться за их спинами, так как чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение.
Двигаясь в общем потоке, я лихорадочно присматривался к окружающим. Насколько я понимал, полиция уже искала меня. «Кадиллак» я оставил на стоянке позади дома Глории. Если копы в самом деле вышли на охоту за мной, то по машине они отыскали бы меня в два счета. Значит, у меня еще было сколько-то времени в запасе.
Заскочив в аптеку на углу, я купил большие темно-зеленые солнцезащитные очки. Маскировка, разумеется, оставляла желать лучшего, но все же придала мне некоторую уверенность. Теперь я жалел, что выскочил из квартиры Глории без шляпы.