Хочу пояснить кое-что. Командира полка у нас называли КП, командира дивизии – Командиром, командир батальона – Батя, у артиллеристов командир батареи - Комбат.
Присягу мы приняли позже, а пока целыми днями у нас были хозработы и курс молодого бойца, курс молодого бойца и хозработы. С какого боку ни начинай. Командир отделения попался – козёл козлом. Маленький такой темнокожий, скуластый и узкоглазый злобный мужичонка. Где-то через неделю после этого события Женька, стоя рядом с ним, продекламировал: «Глаза словно щели, растянутый рот, лицо на лицо не похоже, и выдались скулы углами вперёд, и ахнул от ужаса русский народ: ой рожа, ой страшная рожа!» Мы захохотали, сержант, видимо, хотел что-то сказать, но Женька продолжал декламировать и он ничего не сказал. Но запомнил. И повёл себя по отношению к Женьке соответствующе.
Женька как-то спросил Дуйсенбая, почему его земляк такой козёл тухлый, так Дуйсенбай просто окрысился: «У меня нет таких земляков, и не смотри на меня так!» Женька не успокоился: «Как же так, ты Дуйсенбай, он Каунышбай, оба вы «баи», как же не земляк?» Наверно, дошло бы до драки, если бы не Уразназаров: «Женька, ты не прав. Я –Агабай, тоже, как говоришь, «бай», но я же не земляк этого вот.» - сплюнул Агабай. Конечно, спутать туркмена с казахом трудно. Всё затихло.
Мы разбирали пол и печку на первом этаже здания казармы, там потом должен быть штаб нашего батальона. Казарма была старая, ещё екатерининских времён, стены толстенные, наверно, выдержали бы попадание пушечного ядра. В углу помещения стояла круглая печь-голландка, высотой под самый потолок. Дежурный по части сказал, что её не топили лет тридцать, не меньше. Крепкая была печка неимоверно. Колотили мы по ней ломами, кувалдами. Пыль, грязь.
Кому-то, не помню, явилась мысль открыть поддувало и вьюшку в печи, чтобы хоть немного вытягивало. Полезли, поставив табуретку. Открыли дверцу, полезли искать наощупь вьюшку и нашли что-то, завёрнутое в тряпки. Развернули - и разинули рты от удивления. Потому что в этих тряпках были, представьте себе, классический «Маузер», прямо из кино, две обоймы патронов к нему, граната и красногвардейская книжка. От пистолета и гранаты воняло какой-то гадостью, которой они были смазаны.
Конечно, моментально встал вопрос, а стреляет ли пистолет и взрывается ли граната. Дело осложнялось тем, что если из пистолета можно было стрелять не один раз, то граната могла взорваться только однажды и опробовать её в помещении казармы всё-таки не стоило. И потом, она была в форме бутылки с рычагом, закреплённым кольцом и с какими-то фиговинами, торчащими сбоку и снизу. И на ней была надета, по общему мнению, осколочная «рубашка». «Специалисты» сразу её опознали как гранату времён гражданской войны. Поэтому никто не мог знать, как с ней обращаться. А пробовать методом «научного тыка» как-то не того.