Неизвестно еще, смогла ли бы эта игрушечная дорога противостоять столь необузданной стихии. Скорее всего, в непогоду поезда не ходят. Кажется, мне удалось убедить его.
— А почему в галерею, а почему не в террариум, не в зоопарк? — спрашивает он.
Я не нахожу ничего лучшего, как заявить, что его кошка с красными усами произвела на меня такое глубокое впечатление, что мне захотелось показать ему множество прекрасных картин, нарисованных взрослыми много сот лет назад. Малыш желает знать, есть ли среди них кошки. Рисовали ли старые мастера кошек? Я не помню.
Зонтик наконец нашелся в ящике для зонтов. Но разве им защитишься от дождя? Покуда эта штука не более чем просто костыль, и дальше сего дело не идет. Усилия, прилагаемые нами, чтобы привести в действие новомодную механику из спиральных и плоских пружин, остаются безрезультатными. Мы сдаемся. Глядим в окно: все еще льет. И все-таки идем. Между тем на мои сетования малыш реагирует по своему разумению: запасается булочкой — кормом для саламандр, если все же мы попадем в зоопарк.
Бегом мчимся мы по улице имени господина Гутс-Мутса.
Малыш чуть впереди в своем пепельного цвета дождевике. Он уже в нетерпении: ждет трамвая. Остановка Фрауэнпаласт. Я прячусь под навес у кинотеатра. Трамвая нет, зато есть буксир. Отвалив от пристани Пишнерхафен, он тяжело пробирается к фарватеру и без лишнего дыма пускается вниз по Эльбе в сторону Майсена, Магдебурга, Тангермюнде, а может быть, даже Гамбурга. Малыш следит за пароходом не то чтобы с хитрой миной, но вдруг открывает рот и громко заявляет:
— Бад-Шандау!
«Бад-Шандау» — это название парохода. Все верно. Именно так. Пароход зовется «Бад-Шандау». «Бад-Шандау» — красивое, звучное имя, особенно когда тебе еще немного лет, ты только что выучил все буквы и, угадывая их, выстраиваешь цепочку «Бад-шан-дау», ищешь за всем этим смысл и наконец находишь его. «Бад-Шандау». Мы довольны. У нашей поездки в галерею хорошее начало. И пусть идет дождь. И пусть в руках у нас зонтик, ни на что не годный, ибо снабжен комбинированной механикой из спиральных и плоских пружин. Было бы настроение, тогда и примелькавшееся, как униформа, пальто из голубого дедерона — неплохая защита от всего, что может уготовить нам круговорот воды в природе.
Внизу показался трамвай. У спортклуба Вацке он свернул в переулок. Он заметил нас. Взбирается к нам на гору. Номер пятнадцатый из Радебойля.
Поехали. В сторону центра, по Лейпцигерштрассе, вдоль Эльбы, которая не видна за домами, но мы знаем, что она там, мы догадались бы об этом, даже если бы и не знали, где она. Слух угадывает реку раньше, чем она открывается глазу. Пушкин-хауз — Штадт-мец — Антон — Лейпцигер. Пересадка на Нойштадский вокзал. Нам дальше. Карл-Маркс-плац. Нойштадский рынок. Август Сильный гарцует на толстозадом коне, весь в золоте. Вот и мост. Димитровбрюкке. На Эльбе паводок. Ничего особенного или уж тем более опасного, но уровень воды значительно выше, чем обычно в это время года. На уступах берега еще отчетливо видны белые отметки и следы знаменитых наводнений прошлых лет.