Десять марок в неделю, к тому же придется тратиться на еду в здешнем кафе. Из этих денег за два года можно бы скопить на стиральную машину или на новую мебель для детской. Сорок — пятьдесят марок в месяц как раз та сумма, которую мы откладывали бы, если бы жили экономно.
Той же улицей мы возвращаемся обратно к железной дороге, а в следующую субботу берем с собой и Кордулу. Вместо старых брюк и резиновых сапог на мне сестрин поношенный костюм для верховой езды — «безнадежно старомодный», как пишет она в письме. «Если он слишком старый, ты его выброси», — советует она мне.
Блондин и на этот раз сидит в своем старом, протертом кресле, отдавая распоряжения какому-то невидимому работнику. Потом говорит, повернувшись ко мне:
— А, фройляйн Бем.
И опять окидывает меня уже знакомым оценивающим взглядом, но на этот раз не столь пронизывающим.
— Ну, если вы будете тренироваться в таком костюме… Во всяком случае, турниров мы здесь не устраиваем. Подождите, сейчас для вас подготовят лошадь.
Надо было ему ответить: «Я сама, господин Легг».
Вместо этого я знакомлю его с дочерьми. С ними он мил донельзя и рычит на всю конюшню:
— Гудрун, поторопись, давай сюда Бамби.
Мне становится стыдно за свой слишком нарядный костюм и перед работником Гудруном, который теперь должен работать на меня. Хотя ведь я не знакома с этой работой. Ищу Гудруна. В одном из боксов позади лошади я замечаю чьи-то маленькие резиновые сапожки. Решительно вхожу в раскрытые двери. Останавливаюсь. Кордула и Юлиана входят следом. Кордула посматривает на меня справа, Юлиана — слева. Ничего не случается. Я делаю еще один, такой же решительный, шаг. Кордула и Юлиана за мной. Снова ничего не случается. Девчонки начинают дурачиться. Они чувствуют себя уверенно благодаря моему решительному виду. Я должна сделать еще один шаг. Сказать что-нибудь. Но я стою как вкопанная.
«Тандем а. Тезура ф. Меркур» — аккуратными белыми буквами выведено на табличке. Три имени, перед последним частичка «фон»! Тандем — дворянского происхождения! Разглядывая животное, я возвожу его в высокий сан. Внимательно рассматривая лошадь, замечаю отличительные признаки, выдающие ее благородное происхождение. Корпус хорошо сформирован, шкура такого черного цвета, каким переливается лишь изысканный шелк. Тандем высок ростом, передние ноги он степенно переставляет близко одну к другой, а задние пребывают в некоей грациозной выжидательной позиции, которая может моментально измениться благодаря изящно приподнятому копыту. Голова выдвинута вперед. Перед ним находится кормушка. Уши торчком, глазное яблоко, повернутое к нам, сияет белизной. Эти глаза излучают молодой блеск, придающий спокойному, почти невозмутимому облику лошади тот налет утонченности, который соответствует маленькому «фон». Мое сердце громко колотится в груди наперекор тихому благоговению, охватившему меня.