Матей опустил меня. Его лицо, обычно мрачное и невыразительное, в первый раз, казалось, прояснилось, что-то живое, человеческое отразилось в нем.
Осветители уже ушли — во всяком случае, все стихло, и мы с Матеем еще с полчаса танцевали и дурачились на темной сцене. Потом Матей подождал у раздевалки, пока я оденусь. На улице он попрощался. Я чуть было не пригласила его к себе, так подступило вдруг опять это отвратительное чувство одиночества.
Дома я поела помидоров, купленных у Яуэра; они были водянистые. Вечером нам еще предстояло выступать по случаю какой-то годовщины в одной из окрестных деревень.
Солнце палило в оба мои окна. Как утверждали метеорологи, июнь стоял необычно жаркий. Я подумала, не сходить ли мне в город и не купить чего-нибудь, да покупать было вроде бы нечего.
Со скуки я насыпала на жестяные наличники за окнами зерен для голубей. Потом повытаскивала из шкафа свои платья и юбки, стала было примерять, но и это не развлекло. К тому же я чувствовала еще и некоторую усталость во всем теле — так наломаться на сцене. Наконец я достала из ящика стола пачку фотографий.
В дверь позвонили. Фрау Кунце, хозяйки, не было слышно, и я пошла открыть. Каково же было мое удивление, когда я увидела перед собой Матея!
Я пригласила его пройти ко мне.
В дверях он остановился, не решаясь пройти сразу, посмотрел на мои голые ноги, потом медленно обвел взглядом комнату. Кругом были разложены фотографии, платья так и лежали, раскиданные где попало. Я натянула на себя джинсы.
— Что, тебе непривычно видеть такой беспорядок?
Матей все еще оглядывал комнату.
— Пожалуй что… а впрочем, не знаю. Или… Твои родители, видно, живут не здесь… в городе?
— Да нет.
Я назвала улицу.
— Тогда странно, — проговорил он.
Я освободила кресло от платьев и предложила Матею сесть.
Матей молчал. А мне тоже нужды не было спрашивать, чего он явился.
— На воздух хочется, на природу куда-нибудь… Пойдем? — сказал он через некоторое время, высмотрев теперь, кажется, все, что можно было.
Я согласилась, все же это было лучше, чем оставаться в душной комнате.
Я распахнула шкаф и, прячась за растворенной дверью, стала переодеваться. Матей тем временем поднял с пола несколько фотографий и принялся рассматривать их.
Одевшись, я оглядела себя оценивающе в большом зеркале, вделанном в шкаф. Волосы, собранные в хвост, слегка растрепались, я пригладила их пальцами.
Сзади неожиданно подошел Матей, рукой отвел мою голову в сторону и рядом с отражением приставил большую фотографию.
С минуту я смотрела на себя и на девочку, глядевшую на меня с фотографии. Потом резко выхватила из руки Матея карточку и бросила ее, перевернув, на стол.