— Хочешь выпить еще, старая пьяница? — пошутил Колли.
Конец фразы Сибилла пропустила мимо ушей. Она знала, что он так примерно и думает. Поучать было в характере Колли, это дало свои плоды. Подчас она перебарщивала — пила больше, чем хотела, говорила громче, чем привыкла, реагировала сильнее, чем это было ей свойственно. Сибилла кивнула.
Она молча пила, глядя неподвижно перед собой, в одну точку. Она думала о Грегоре.
Колли разделся вдруг и скользнул к ней в постель. Вид у него был несколько смущенный.
— У тебя теплее, — пробормотал он и растянул свой рот, гримасничая.
Не умел он молчать, всякое действие, всякую ситуацию ему непременно надо было комментировать.
Она подвинулась. Колли взял стакан у нее из руки и поставил его на стол. На Сибилле была одна из его пижамных курток. Он раздел ее.
Сибилла думала о Грегоре. Это он был рядом с ней. И его любила она.
Через некоторое время Колли сказал:
— Как говорится, трижды содрогается земля. То было первый раз.
Сибилла готова была разрыдаться. Ей жаль было себя, жаль было его. Какое-то время она лежала неподвижно.
— Но спать ты пойдешь в другую комнату. Я просто ни с кем не могу спать в одной постели. Понимаешь? Я просто не могу.
Колли не выказал разочарования. Он вышел из комнаты и расположился в смежном помещении. Дверь он оставил открытой.
Сибилла смотрела пустым взглядом на переплет книги, той, что она листала два дня назад. Наконец она погасила свет и попыталась заснуть.
Семнадцать дней спустя она почувствовала, что беременна. Каприз природы.
В один из воскресных дней, утром, в середине февраля, Фред подвез ее к воротам клиники. Они жили с ним на одном этаже длинной коробки дома-новостройки, изредка ходили вместе в кино или проводили часок-другой за бутылкой вина в кафе.
Фред не вдавался в расспросы, он согласился подвезти ее, когда она обратилась к нему, пробормотав что-то о небольшом хирургическом вмешательстве.
— Мне войти с тобой? — нерешительно спросил Фред у входа в клинику.
Сибилла улыбнулась благодарно, поцеловала его в щеку и легонько оттолкнула; она смотрела, как он пошел к машине, сел в нее, пристегнул ремень, на прощанье махнул ей рукой.
В вестибюле на банкетке, обитой зеленой искусственной кожей, сидели три женщины. На стене висели плакаты, информировавшие о противозачаточных средствах. На одном был изображен улыбающийся ребенок.
У Сибиллы внезапно выступили на глазах слезы. Она прошла немного вдоль пустынного коридора и остановилась у окна. Слезы душили ее. Последние недели она чувствовала себя скверно. Холода не ослабевали. Каждое утро она собиралась с силами и, борясь с тошнотой, спускалась вниз соскребать снег и лед со стекол своего маленького автомобиля, на котором она ездила на работу, в музей. Иной раз ей приходила мысль, а не бросить ли все это, не подняться ли в дом — сидеть ждать лета. Дать вещам идти своим ходом.