Талый снег сделал лес непроходимым, и дети целый день не бывали на свежем воздухе. Парикмахер с трудом добрался до Черной горки, чтобы состричь «зимнюю шерсть».
Дети встретили его шумным ликованием. Он знал множество забавных историй. Когда парикмахер щелкал ножницами, состригая отросшие вихры, возле него собирался благоговейно слушающий кружок, знавший все шутки-прибаутки и строго следивший за тем, чтобы истории, о которых просили дети, рассказывались точь-в-точь как в прежний раз.
На веранде «птичьей комнаты», поставив на стол стульчик, дети соорудили «парикмахерское кресло» и друг за дружкой послушно давали надеть на себя льняную накидку. После стрижки все украдкой смотрелись в зеркало.
Репертуар забавных рассказов у парикмахера был велик, но фасонов стрижки он знал всего лишь два: покороче для мальчиков и чуть длиннее для девочек. Иногда фрау Визе просила пощадить какой-нибудь локон или завиток, и только благодаря этому дети не становились все на одно лицо. Кандида сидела на стуле и с интересом слушала. Ее мягкие волосы с легким потрескиванием поднимались под расческой. Она вздрогнула, почувствовав холодок ножниц на затылке, возле уха. Волосы прядями падали на льняную накидку, девочка дотрагивалась до них, ощущая их шелковистость и глядя, как они светятся на солнце.
Раскаленная автострада сверкала от жары. Мария пробиралась по лесу. Ноги утопали в песке, и ей пришлось снять туфли.
Мария почему-то надеялась, что, как уже не раз бывало, неожиданно услышит голоса, из-за кустов выпорхнет стайка детей, которые, узнав ее, начнут кричать одно лишь имя — Кандида. Из пестрой стайки светлым пятнышком выплывет родное лицо и устремится к ней. Но дети не показывались. Ни за трансформаторной будкой, ни за кустами ежевики, ни в низине, окруженной с двух сторон холмами, поросшими строевым лесом. И даже на безлесной поляне, где стояла детдомовская малолитражка, их не было.
На лужайке у дома крутилась дождевальная установка.
Кандида бегала наперегонки с брызгами, обгоняла, ждала, пока они ее догонят, бросалась им навстречу, бежала прочь. Она смеялась, застигнутая струей воды, смеялась, когда в азарте игры столкнулась с другими детьми и все вместе покатились в мокрую траву. Никем не замеченная, Мария наблюдала за игрой до тех пор, пока могла выдержать.
Потом вышла на лужайку и поймала мокрый голый клубок, кинувшийся навстречу.
Игра на лужайке внезапно прекратилась. Дети подошли поближе, внимательно глядя на Кандиду и ее мать.
Мария обняла дочь и увидела глаза других детей — нежные, изголодавшиеся, истосковавшиеся.