На пятый день еще до восхода солнца мы остановились на Праге. Но подвод здесь скопилось столько, а понтонный мост был так узок, что лишь около десяти мы добрались до Варшавы. Должен прибавить, что все мои спутники на Беднарской улице испарились, как уксусный эфир, оставив по себе весьма ощутительный запах. Когда, расплачиваясь с возницей, я упомянул об остальных пассажирах, он вытаращил глаза.
- Какие пассажиры? - вскричал он с изумлением. - Ваша милость - это пассажир, а то была просто мразь паршивая: даже часовой у заставы и тот с пары таких оборванцев считал по злотому на один паспорт. А ваша милость полагает, что это пассажиры!..
- Значит, не было никого? - спросил я. - Откуда же, черт побери, на мне столько блох?
- Может быть, от сырости. Разве я знаю? - ответил возчик.
Убежденный, таким образом, что, кроме меня, на подводе никого не было, я, разумеется, заплатил полностью за весь путь, и это до такой степени умилило моего возчика, что он спросил, где я собираюсь поселиться, и обещал каждые две недели снабжать контрабандным табаком.
- Сейчас, - тихо прибавил он, - у меня под сидением припрятано не меньше четырех пудов. Может, принести вашей милости фунтика три?
- Иди ко всем чертям! - проворчал я, хватая свой узелок, - недоставало только, чтобы меня арестовали за контрабанду!
Бегом направился я по улице, разглядывая город. После Парижа он показался мне грязным и тесным, а люди угрюмыми. Я легко отыскал магазин Яна Минцеля на Краковском Предместье, но при виде знакомых мест и вывесок сердце у меня так заколотилось, что я должен был минутку передохнуть.
Глянул я на магазин - ну точь-в-точь, как на Подвалье: на дверях жестяная сабля и барабан (может быть, тот самый, которым я любовался в детстве?), на витрине тарелки, лошадка и прыгающий казак... Кто-то приоткрыл дверь, и я увидел в глубине магазина под потолком пузыри с красками, сетку с пробками и даже чучело крокодила.
У окна, за прилавком, сидел в старом кресле Ян Минцель и дергал за шнурок казака.
Я вошел, дрожа, как осиновый лист, и встал против Яся. Увидев меня, он грузно поднялся с кресла (малый уж начал толстеть), прищурил глаза... И вдруг как гаркнет одному из посыльных мальчишек:
- Вицек!.. Живо беги к панне Малгожате и скажи ей, что свадьба сразу же после пасхи...
Потом протянул мне через прилавок обе руки, и мы долго обнимались, не говоря ни слова.
- Ну и колошматил ты немцев! Знаю, знаю, - шепнул он мне на ухо. Садись, - прибавил он, показав на стул. - Казек! Скачи к Grofirautter... Пан Жецкий приехал...