– Те из вас, кто христиане, пусть выйдут вперед! – Я подождал немного. – Ну, живее! Я хочу, чтобы все христиане встали здесь! – Острие моего меча указало на свободный кусок травы между двумя штабелями бревен.
Хэстен открыл было рот в намерении заговорить, но я взмахнул Вздохом Змея так, чтобы острие нацелилось на него.
– Одно слово – и я отрежу тебе язык! – рявкнул я.
Он захлопнул рот и я продолжил:
– Христиане идут сюда, живо!
Вышли четверо мужчин. Четверо мужчин и десятка три женщин. И все.
– А теперь посмотри на остальных, – предложил я Этельфлэд, указывая на тех, кто не двинулся с места. – Госпожа, что висит у них на шее? Скажи, это кресты или молоты?
– Молоты, – едва слышно ответила она.
– Он лгал, – отрезал я. – Уверял тебя, что все они, за исключением нескольких человек, перешли в христианство и ждут праздника Эостры, чтобы обратить и остальных, но посмотри на них! Они язычники вроде меня, а Хэстен – лжец. Он всегда лжет. – Я направил Тинтрега через строй ее людей и, пока ехал, продолжил объяснять: – Ему было велено удерживать Эдс-Байриг до возвращения Рагналла, то есть не слишком долго. И он врал, пытаясь это сделать. Госпожа, у него язык без костей, он легко преступает клятвы и при необходимости всегда готов присягнуть, что черное – это белое и что белое – черное. Люди верят ему, потому что его гибкий язык смазан медом. Госпожа, я-то его знаю – он мой вассал и поклялся служить мне. – С этими словами я наклонился с седла, ухватил Хэстена за кольчугу, рубаху и плащ и поднял. Он оказался тяжелее, чем я ожидал, но мне удалось перекинуть его через седло, и я развернул Тинтрега. – Я знаю его всю мою жизнь. И за все это время Хэстен не сказал ни слова правды. Он извивается как змея, лжет как куница и наделен отвагой мыши.
Брана, жена Хэстена, принялась орать на меня из толпы, потом проложила себе дорогу своими кулачищами. Она обзывала меня убийцей, язычником, исчадием дьявола и при этом была, как я знал, христианкой. Хэстен даже одобрил ее обращение, потому что это помогло убедить короля Альфреда милостиво обойтись с ним. Он вертелся у меня на седле, и я двинул ему по заду тяжелой рукоятью Вздоха Змея.
– Утред! – крикнул я, обращаясь к сыну. – Если эта жирная сука хоть пальцем прикоснется ко мне или моему коню, сломай ей ее треклятую шею!
– Лорд Утред! – Леофстан сделал полшага вперед, собираясь остановить меня, потом взглянул на окровавленное лезвие меча и вернулся на место.
– Что, отче? – спросил я.
– Он знает «Верую», – робко промолвил будущий епископ.
– Отче, я тоже знаю «Верую». Разве это делает из меня христианина?