У меня были причины дать принцу сразиться. И победить. Пусть он был старшим сыном короля Эдуарда и, следовательно, этелингом Уэссекса, у него имелся сводный брат, а в Уэссексе хватало влиятельных людей, видевших именно младшего отпрыска следующим своим королем. Не потому, что этот брат был лучше, сильнее или умнее, – просто он приходился внуком самому могущественному из олдерменов. Чтобы перебороть влияние этих богачей, мне предстояло заплатить золотом поэту, дабы тот сложил песнь об этой схватке. Не важно, если схватка не будет описана правдиво, главное – представить Этельстана героем, насмерть сразившим вождя данов в лесах Северной Мерсии. Потом я пошлю поэта на юг, в Уэссекс, где он будет исполнять свою песнь в озаренных светом очагов пиршественных залах, а внимающие ему мужчины и женщины сочтут Этельстана достойным короны.
Мои люди насмехались теперь над Хэстеном, кричали, что он испугался мальчишки, побуждали нападать, но ярл сохранял осторожность. Тогда Этельстан сделал шаг вперед и нанес удар, почти небрежный. Так он оценивал, насколько проворен его более пожилой противник, и остался, видимо, доволен результатом, потому как перешел к серии быстрых коротких наскоков, заставивших Хэстена попятиться. Этельстан еще не пытался ранить врага, но вынуждал отступать и не давал времени напасть. Потом юнец отпрыгнул и поморщился, словно потянул мышцу, и его враг ринулся в атаку. Этельстан посторонился и ударил низом. Размах был сильный, злой и стремительный, как взмах крыла стрижа. Клинок обрушился на правое колено Хэстена, нога подогнулась, и юноша замахом сверху разрубил противнику кольчугу на плече. Дан повалился на траву. Я читал ликование на лице принца и слышал отчаянный вопль Хэстена, когда юноша встал над ним с занесенным для смертельного удара мечом.
– Постой! – вскричал я. – Постой! Назад!
Мои воины стихли. Этельстан удивился, но подчинился и отступил от поверженного противника. Хэстен корчился от боли, однако кое-как сумел подняться и стоял, шатаясь из-за раны в правой ноге.
– Господин, ты пощадишь мою жизнь? – взмолил он меня. – Я буду твоим человеком!
– Ты и есть мой человек, – напомнил я и ухватил его правую руку.
Тут он смекнул, что у меня на уме, и лицо его исказилось от отчаяния.
– Нет! – завизжал он. – Прошу, не надо!
Я выкрутил ему кисть и отнял меч.
– Нет! – скулил мерзавец. – Нет! Нет!
Я отшвырнул его меч, отошел и бросил Этельстану:
– Покончи с делом.
– Верни мне меч! – рыдал Хэстен, ковыляя к упавшему клинку, но я преградил ему путь.
– Чтобы ты мог попасть в Валгаллу? – фыркнул я. – Надеешься, что сможешь попивать эль с добрыми мужами, дожидающимися моего прихода в зал из костей? С храбрецами? И с каких это пор христиане верят в Валгаллу?